мар 15, 2012 | 14:03

Полная версия — http://www.stihi.ru/2011/03/03/1424
Историческая драма
                                                                            
   ОТ АВТОРА

    В 1947 году на западном побережье Мертвого моря, в пещерах, в районе Хирбет-Кумрана, Масада и других были найдены рукописи общины Кумранитов. Древние свитки рассказывают, что в 1 веке до н.э. существовала религиозная община Кумранитов. Они называли себя «сынами света», «простаками», «нищими». «Сыны света» жили замкнутой общиной, осуждали рабство. Они были главными предшествен¬никами христианства. Впоследствии Иоанн Креститель был близок к общине Кумранитов. Иисус Христос, ученик Иоанна Крестителя, также многое принимал из их учения.
Древние свитки рассказывают, что «сыны света» ожидали решающей схватки с «сынами тьмы», понимая, что зло будет побеждено. Основателем общины назван некий «Учитель праведности» — «Праведный наставник». Ему отводилась роль главного борца, предводителя в борьбе с силами зла. Преследуемый «нечестивым жрецом», Праведный наставник вступил в конфликт с «неверными последователями» и погиб. Члены общины кумранитов были уничтожены в результате восстания против римлян (60-73 гг. н. э.).
События настоящей драмы «Пришелец и Катилина» относятся к тому периоду, когда «Праведный наставник» посетил Рим в качестве миссионера, где посеял семена новой веры.
                            Действующие лица:
Катилина Люций Сергий — римский революционер
Пришелец, пророк, предвестник новой веры
Цезарь Гай Юлий, полководец
Цицерон Марк Туллий,  консул
П е т р е й  Марк — легат
Сообщники Катилины:
Курий Квинт
Лека Марк
М а н л и й
Семпрония
Фу л ь в и я,  фаворитка Курия
Сострата,  служанка Фулъвии
Саллюстий Гай Крисп, чиновник
Граждане Рима, воины, слуги.
Место действия – Рим
Время действия -73 год до н.э.
                        
                           ТЕАТРАЛЬНОЕ  ВСТУПЛЕНИЕ
На авансцену выходят директор театра и режиссёр драмы.
Директор (обращаясь к режиссёру) Хотите, скажу Вам откровенно и не как директор театра режиссёру, а просто по дружбе?
Режиссёр (участливо) Я всегда с большим интересом прислушиваюсь к Вашему мнению.
Директор (Кладет руку на плечо режиссёру.) Пожалуйста, не обижайтесь на меня, но в драме, которую вы поставили, имеется, если так можно выразиться, небольшой «перебор». Я бы сказал — идейная пе¬регрузка. (Жестом руки приглашает, прохаживаться по сцене.) Я хорошо ознакомился с текстом драмы. Меня подкупил Ваш необычный, оригинальный взгляд на идею о вечно улетающей свободе (Жестом руки останавливает собеседника.) Вот вокруг этой идеи Вам и следовало бы вращать события драмы, но не перегружать её ещё одной идеей о зарождении новой веры. (Снова кладет руку на плечо режиссёра.)
Режиссёр (Вежливо снимает его руку со своего плеча, и жес¬том руки приглашает прохаживаться по сцене.) Имею основания оспорить Ваш тезис, религия — это история народов. Когда-нибудь люди осудят нас за то, что мы так варварски обращаемся с верой; они возьмут всё лучшее из религии, искусства и истории себе на службу и достигнут небывалых высот в духовном развитии человека.
Д и р е к т о р (извинительным тоном)  Поймите меня правильно: я ни в малейшей степени не подвергаю сомнению исключительную важность религии в историческом развитии народов. Меня беспокоит другое: захотят ли зрители «переварить» такую обильную пищу идей? Известно ведь, что трудно уживаются две идеи в одной драме, подобно тому, как не уживаются две медведицы в одной берлоге.
Режиссер. Но ведь мы с вами «переварили» эти идеи, и ника¬кого расстройства не случилось. Я уверен в том, что и наш зритель благополучно их «переварит». Известно, что у нашего зрителя отменный аппетит на духовную пищу...
Директор (поднимает обе руки вверх) Хорошо, хорошо!.. Мне нравится Ваш оптимизм и боевая позиция. Давайте, пожалуй, начинать наше представление, не то — мы можем вывести зрителя из терпения нашими междоусобными переговорами.
Режиссер (обращается к зрителям в зале) Итак, вашему вниманию предлагается драма под названием «Пришелец и Катилина». Действие происходит в Риме в 73 году до Рождества Христова.
Директор театра и режиссер уходят за кулисы.

                                                    ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

                                                        СЦЕНА ПЕРВАЯ
 Из-за кулис на авансцену выходит Семпрония с кифарой в руках. Следом за ней идет её раб, несёт в руках свиток. Медленно проходя вдоль занавеса с кифарой в руках.
С е м п р о н и я   (играет на кифаре, поёт)
Не открою секрета важного,
И не станет ни слаще, ни горше,
Чем меньше доходы каждого,
Тем общая ценность больше.

Мне великим Рим представляется –
Во всей красоте и силе,
Вот всё, что «вождям» полагается:
Харчи, одежонка и мыло.

Но в роскоши знать купается,
Их свинство терпеть — не годится,
Вот всё, что «вождям» полагается:
Дубина, петля и темница...
(Семпрония останавливается и обращается к своему рабу.)
Семпрония  Любезный, положи этот свиток, который ты так бережно держишь в своих руках, на самую обочину дороги… (немного подумав) А впрочем, клади его прямо на дороге, так быстрее кто-нибудь заметит его и поднимет.
      Раб молча кладёт свиток на средину сцены и направляется вместе с Семпронией за кулисы, но в это время по проходу в зрительном зале к сцене подъезжает на осле странник, одетый в лохмотья, подпоясанный бечёвкой вместо пояса.
Пришелец (Обращается к Семпронии и её рабу.) Постойте, почтенные граждане Рима, не уходите.  (Семпрония и её раб останавливаются, оборачиваются в сторону Пришельца, вопросительно смотрят на него.) Будьте такие хорошие, скажите на милость: могу ли я поселиться в Риме, хотя бы на короткое время? И ещё скажите мне, пожалуйста… (Пришелец слезает со своего осла, потрепав его по шее.) Вот что ещё скажите мне, будьте такие драгоценные: возможно ли мне встретиться с консулом или с кем-либо из сенаторов?..
Семпрония  Разве тебе не известно, почтенный, что иногородние могут проживать в Риме только на правах раба, а всех пришлых людей здесь бросают за решетку. Нужно иметь протекцию сената на проживание в свободном Риме. Если же тебе так страстно хочется увидеть консула или кого-либо из сенаторов, советую набраться терпения и ждать у городских ворот, может быть, тебе повезёт увидеть кого-либо из наших правителей-светил.
Пришелец (удивленно качает головой) Какая же это свобода в Риме, коль человек не имеет права жить там, где захочет, и где всякий, подобно барану, может только висеть за свою ногу?..
Семпрония  А ты сам-то как думаешь, почтенный, если даже жители пригорода Рима получили запрет на проживание в Риме, а ты, пожалуй, ещё и не житель Италии?
Пришелец (с иронией)  Так, так, так! Понимаю, понимаю!.. Свободы нигде и никогда не хватало на всех, поэтому всегда её необходимо было обносить высокими крепостными стенами. Иначе свобода растворится в народе, подобно тому, как вино растворяется в воде, и никому не достанется глотка чистой свободы...
Семпрония (сочувственно) Совет мой ты получил, но боль¬ше мне помочь тебе нечем...
Пришелец (с удовлетворением) В таком случае, прошу те¬бя, скажи мне, будь хорошей, — как пройти мне на самое людное место в Риме?
Семпрония (жест рукой: с готовностью!) Пожалуй, я мо¬гу проводить тебя на главную площадь в Риме Аргилет, которая располагается в конце главной улицы Субуры… Но не забудь, о чём я предупреждала тебя. Сказано ведь: крепись, змея, чтобы не брызнул яд. И ещё сказано: у тех, кто борётся за счастье народное, одежда трещит по швам (приглашает жестом руки) Итак, следуйте за нами...
Пришелец  Видишь ли, почтенная, прежде всего я должен накормить и напоить моего осла и только после этого могу ехать дальше  (Пришелец слезает со своего осла и по лестнице принуждает его подняться на сцену.)
Семпрония (Участливо наблюдает за тем, с каким трудом пришелец затаскивает осла на подмостки.) Почтенный, я согласна подождать, пока ты накормишь и напоишь своего осла, позволь только полюбопытствовать: чего ты ожидаешь от встречи с сенаторами?
Пришелец. Ты прежде помогла бы мне затянуть моего бед¬ного осла на несколько ступенек выше — к свободе. Видишь, как он, сердешный, упирается? Семпрония вместе со своим рабом помогают Пришельцу затянуть осла на сцену. Пришелец треплет за ухо своего осла и говорит ему на ухо. Глупый ты, глупый мой Буцефал, чего ты так перепугался? Подумал, наверное, что здесь твою шкуру немедленно натянут на барабан? (Пришелец описывает своей вытянутой рукой в воздухе дугу, как бы приглашая всмотреться в далекую перспективу.) Видишь, дружище, из этой, хоть и небольшой области свободы совсем другой вид. Смотри: немало тут людей, которые намного умнее тебя, но остались там, внизу, грязь толочь, между тем как ты — здесь — на самой вершине свободы. Видишь, как тут всё словно вылизано? (обращается к Семпронии) Вот и даром, что осёл, а кое-что понимает: видишь, он кивает?.. О чём это ты меня спрашивала, когда я тянул наверх своего упрямца? Ах да, — я вспомнил. Ты спросила меня: чего я хочу от сенаторов? Отвечаю: я хочу окинуть их презрительным взглядом и ничего более...
Семпрония (пожимая плечами). Это очень изысканное пожелание. Но скажи мне на милость ещё вот что: зачем тебе непременно хочется попасть в самое людное место в Риме?
Пришелец (загадочно улыбается) Ты такая разумная и ми¬лая, попытайся сама ответить на свой вопрос...
Семпрония (также загадочно улыбается) Все ясно. Ты также хочешь окинуть толпы римлян презрительным взглядом и ничего более...
Пришелец (смеется) Ты растешь в моих глазах. Ты просто умница. Именно это я и хочу сделать и ничего более...
Семпрония (Смеётся, подходит вплотную к ослу и треп¬лет его по голове, после некоторой паузы обращается к Пришельцу.) Странно, очень странно: приехать издалека в Рим только лишь для того, чтобы окинуть всех презрительным взглядом… Это достойно самого изысканного восхищения (переходит на серьезный тон). Но, как мне кажется, что это неспроста,  слишком уж всё загадочно и покрыто какой-то тайной...
Пришелец. Ты не равнодушна к тайнам?..
С емпрония (немного кокетливо) Сказать по совести, для меня, как и для любой другой женщины, желание обладать тайной — слабость…
Пришелец (улыбается)  Не могу не позволить тебе сделать несколько спасительных глотков из кубка Истины и утолить ваше желание (берет Семпронию за руку). Послушай, сейчас я скажу нечто очень важное. Я прибыл в Рим не только за тем, чтобы окинуть всех презрительным взглядом. Напротив того, главная цель моего прибытия — посеять в Риме семена новой веры: Вся вселенная есть Единое Божество, Земля — родительница всего сущего на ней, люди, на Земле — дети Божьи, а в сердце каждого человека воцарился Господь искрой Божьей. Поэтому, все люди на Земле равны между собой и должны восстать против возвышения кого бы то ни было перед одним для всех законом…
Семпрония (В знак сомнения и отрицания пожимает пле¬чами и покачивает головой.) Верится с большим трудом...
Пришелец Ты сомневаешься?
С емпрония Человека можно было бы посчитать Божеством, если бы ему не было дано тела, но, если бы ему не был вложен ум, то он был бы скотом…
П р и ш е л е ц   Неужели так трудно понять, что у человека не мог бы появиться ум, если бы Вселенная не обладала Высшим Разумом?  Подобно тому, как в части яблока не может быть того, чего нет в целом яблоке. Ещё раз хочется сказать: неужели так трудно понять такую простую вещь?..
Семпрония (пожимает плечами) Сказать, конечно, можно очень цветисто и складно, но как эту идею можно доказать на практике?..
Пришелец (многозначительно улыбается) Думаешь, что необходимы доказательства?..
Семпрония  (улыбается с иронией)  Доказательства жела¬тельны, ибо слепо верить — просто невежественно…
Пришелец (Продолжает улыбаться, потирая свои ладони.) Доказательства у меня имеются более чем внушительные. Дай мне свою руку.
     Семпрония протягивает руку. Пришелец берет её руку, сначала поглаживает её, а затем прикусывает ей большой палец. Семпрония громко вскрикивает и отскакивает в сторону от своего обидчика.
Семпрония (обиженно)  Что ты сделал, грубиян? Полюбуйся: ты почти до крови прокусил мне палец. Ты в своем уме? Вот, полюбуйся! (Показывает на свой укушенный палец указательным пальцем другой руки.) Я просто возмущена!..
Пришелец Ты же сама просила доказательство, ты его полу¬чила. Подумай только: я лишь слегка прикусил твой палец, а твоей голове это не понравилось, и она тут же вскрикнула. На этом практическом примере ощутимо видно, как любая, пусть самая незначительная часть твоего тела, связана со всем телом в целом. Подобно этому и душа отдельно взятого человека связана с Всеобщей Мировой Душой. Неужели это так трудно понять?  Пытаюсь я выяснить у тебя это вот уже в третий раз...
Семпрония (Потирает свой укушенный палец и говорит Пришельцу притворно слегка обиженным голосом.)  Вот ты всё говоришь о душе, но что это такое — хочу я тебя спросить, разве душу можно потрогать руками, подобно тому, как я трогаю свой укушенный палец?..
Пришелец (слегка шутливым тоном)  Можно, конечно, потрогать руками и душу, но руки наши слишком велики, чтобы почувствовать её. (Меняет свой шутливый тон на серьёзный.) Душа, искорка Божья, находится в сердце любого живого существа, а тело — это храм для души. Когда тело запущенно, болезненно и грязно, то и душа больна. В здоровом, чистом теле царит здоровый дух, и душа радуется… (Вопросительно смотрит на Семпронию.)
Семпрония  (после короткой паузы)  Всё это очень интересно, но…
Пришелец  Что, означает твоё затянувшееся «но»?..
Семпрония  Всё это как-то туманно...
Пришелец  Неужели так трудно понять столь простую исти¬ну? Может быть, тебе нужны новые доказательства?..
С емпрония  (Поспешно отходит от него в сторону.)  Нет, нет!.. Мне больше не нужны доказательства, они у тебя своеобразны. В заключение хочу у тебя спросить: не порабощает ли Мировая Душа маленькую душу человека?..
Пришелец (говорит с пафосом)  Истинно говорю тебе: нич¬то в мире не освобождает так основательно человека от рабства, как вера в Единого Господа Бога, в существование единой Мировой Души. Верующий человек перестает поклоняться обществу и людям. Подобно тому, как звёзды на небе видимы только до восхода Солнца, а с его восходом меркнут. Человек знает, что звёзды где-то существуют, но они ему уже не интересны…
Семпрония (задумчиво и мечтательно) Складно, конечно, все это у тебя получается...
Пришелец (иронизирует)  Снова последует твоё любимое «но»?..
Семпрония (также задумчиво)  Вовсе нет, просто я поду¬мала, что жителям Рима эта новая Истина слишком трудна для понимания и к тому же небезопасна...
Пришелец  Но эта Истина очень проста для понимания тем людям, которые желают справедливости на земле...
Семпрония (После задумчивости, словно очнувшись.)  Будь такой хороший, скажи на милость: как мне величать тебя?
Пришелец (отвечает неохотно и уклончиво)  Я не стану называть своего имени, чтобы не подумали жители Рима, будто бы я ищу себе славы...
Семпрония (с некоторым смущением)  Как же мне в таком случае обращаться к тебе?
Пришелец   Называй меня просто Пришельцем...
Обращается к своему ослу, разговаривает с ним, кормит и поит его.  Семпрония в это время гладит осла. Раб Семпронии всё это время стоит, переминаясь с ноги на ногу.
Мой бедный Буцефал, есть у меня последний кусочек хлеба, и остался последний глоток воды. Ешь и пей — это всё тебе… (Треплет его за шею.) Пища тебе сейчас нужнее, чем мне, пока ты ещё можешь передвигаться и тащить меня. Мы с тобой не жители Рима, нам не дадут хлеба, а от одних только зрелищ — не очень-то разжиреешь… Посмотри, Буцефал, как живут жители Рима, на которых работает весь круг земель. Нам с тобой так не жить, дружище… (Замечает свиток на дороге, неспешно берёт его в руки, разворачивает, читает вслух.) «Рим поражен чудовищными пороками с повсеместным падением нравов и ростом самого ужасного разврата. Рим обречён на гибель собственным своим ростом. Республикой управляет никуда не годный Сенат — подкупный и дряхлый… (Читает быстрее и с увлечением.) Аристократами овладела страсть к распутству и излишествам. Вместе с тем, римские граждане имеют смелость сокрушаться о былой доблести: у римлян хватает духу говорить о любви к Отечеству, о народной гордости, хватает бесстыдства быть довольными собой и своим Отечеством»… (Осторожно и бережно кладет свиток на прежнее место.) Пусть и другие прочтут, Буцефал, нам лучше увидеть всё это своими глазами и услышать своими ушами… Вольёмся в события жизни Рима и докажем людям, что человечество развивается по законам веры: вера живёт в сердцах людей и, как всё живое на белом свете, она нарождается, живёт и умирает для обновления и появления на свет новой веры. В Риме дряхлая вера доживает свои последние дни. Вперёд, Буцефал! Пора сеять новый ветер в Риме — вестник нового мира, новой веры, который перерастёт в бурю, истребит старый мир, искоренит постыдное рабство порядочных, добрых людей. В будущем рабами станут только уголовные преступники, которых на рабство осудит сам народ. Вперед, Буцефал, вперед! (Пришелец едет на осле на середину сцены, Семпрония и раб следуют за ним следом.)
Пришелец (обращается к Семпронии)  Скажи, почтенная, это и есть главная базарная площадь Аргилет?
Семпрония  Да, почтенный, это  она самая: площадь Аргилет…
Пришелец  Яс первого взгляда так и догадался. Сразу видно, что тут и Диоген со своим фонарем не отыскал бы человека, которому захотелось бы открыть истину...
Семпрония (Поднимает, вверх правую руку, ладонью от себя, как бы спрашивая разрешения высказаться.) Если хочешь моего доброго совета, то я рекомендую тебе встретиться с Юлием Цезарем и Катилиной. Они поймут твоё толкование Истины, достойно её оценят и поддержат тебя в твоих искренних начинаниях. Им суждено очистить Рим от скверны и создать новое, свободное от проказы общество.
Пришелец  Позволь с тобой не согласиться. Не стоит нам самих себя обманывать и тешить надеждами на доброго господина, радеющего за народ. Эти два представителя Сената — Цезарь и Катилина, как и все остальные сенаторы, грызутся за свои корыстные интересы: получения государственных должностей и выгодны постов…
  Семпрония приставляет свой указательный палец к его губам, но Пришелец вежливо отстраняет её руку и продолжает говорить более громко.
Все эти говорливые радетели Отечества обещают показать людям Солнце новой свободы, взглянув на которое доверчивые люди слепнут, и их словно овец уводят в кабалу, заставляя лить воду на их мельницу славы. Подобно тому, как каменный дом не возводят с крыши, так и «верхушка» в обществе не может изменить жизнь к лучшему. Храм свободы возводится угнетенными людьми своими собственными руками...
Семпрония  Где же угнетенным людям черпать силу для борьбы?  Разве просить ее у Богов?
Пришелец  Все Римские Боги бессильны помочь им. Их спасение зависит исключительно от них самих… (Далее заговорил очень громко.) Вся сила угнетённых людей находится там же, где находится их душа и Бог — в их сердце, и сила эта непобедима...
Семпрония   (Говорит умоляющим тоном.)  Прошу тебя, почтенный путешественник, говори, пожалуйста, тише… Твои нелестные отзывы о Римских Богах губительны для тебя. На нас уже обратили внимание и прислушиваются, в то время как тебя явно заносит...
Пришелец (Не обращает внимания на её замечания.)  Не сто¬ит за меня волноваться.  Если даже меня и заносит, то именно в ту сторону, в которую я хочу, чтобы меня заносило. Я сознательно говорю именно для граждан Рима, что Боги Рима доживают последние дни...
Семпрония (Закрывает рот Пришельцу своей ладонью.) Опомнись, безумный!.. Знаешь ли ты, какую черную птицу беды накликаешь ты на свою голову? Ты примешь медленную, мучительную смерть на кресте, имя твоё запретят произносить. Дело твоё и твоё имя покроются ночью забвенья...
Пришелец (Отстраняет ее руку и продолжает громко говорить.) Новая вера полным цветом может развиться только из самой гущи народной. Я готов пострадать за неё, но не просить её, как милостыню...
Семпрония  (Надеется исправить положение, делает по¬пытку увести его, но Пришелец противится этому.) Безумец, разве ты не видишь, что сюда уже идут стражи порядка? Оглянись назад, они уже близко!..
Пришелец  Пусть меня арестуют, судят и казнят, но на моё место придут другие. Старая вера, служит основой тирании в Риме. Мы будем раскачивать основы тирании до тех пор, пока она не рухнет…
Семпрония   (с отчаянием)  Пойми же ты, наконец, глупо пропадать таким образом. В Риме борьба должна быть тайной...
Пришелец   (Берёт Семпронию за плечи, разворачивает и слегка отталкивает от себя.)  Уходи, женщина, ты мешаешь мне бороться с омерзительными червями, которые подтачивают корни здорового тела нации. Государственные дельцы, заражённые духом продажности, становятся столь же преступными, как разбойники, хозяйствующие в лесах...
Семпрония  (Качает головой и разводит руками, как бы показывая: я сделала все, что смогла.)  Мне жаль тебя,  я уже ничем не могу тебе помочь, ты сам себе подписал смертный приговор… (Берёт за руку своего раба и уходит с ним за кулисы.) Этот безрассудный человек ищет смерти и умрёт в муках...
При ш е л е ц  (Решительно поднимает правую руку вверх, ладонью от себя.) Слушайте меня, жители Рима! Вера народа перестаёт быть истинной верой, как только она становится верой государственной. Как и всё другое в этом поднебесном мире, вера нарождается, живёт и умирает. Зарождается она, как манифест Свободы, а умирает, как манифест рабства… Новая вера уже зреет в недрах народа. Не учёные жрецы распространяют её, но сами — простые люди. И уж если дорогой веры решили идти люди, то никакие преграды не остановят их, и никакие пытки не устрашат их. (Подходят трое стражей порядка, двое из них берут его за руки, а третий резко и грубо говорит ему в лицо.)
Стражник  Прекрати недозволенные речи! Заткнись!..
Пришелец  (гордо поднимает голову) Знайте же, граждане Ри¬ма, что истинная вера живёт в сердцах лишь свободного народа. Когда свобода утрачивается, то и смысл веры утрачен. Ибо, зачем сети рыбаку, если русло реки пересохло?..
Стражник  (Угрожая в лицо Пришельцу двумя кулаками.) Держите его крепче, ребята, так, чтобы его кости трещали.  (Продол¬жает угрожать ему в лицо кулаками.) Какой неслыханный наглец, он ведёт себя так, словно мы не к нему обращаемся… Ну, погоди, по¬годи! Ты у нас в застенке не такие песни запоёшь!.. Мы и не таких  героев обламывали...
Пришелец  Граждане Рима, знайте, что все дворцовые перевороты и посулы — это ложь, обман, игра в справедливость. На место одних тиранов приходят новые тираны; они размножаются, как насекомые. Горе земле, которой правят многие. Такая земля напоминает корабль, на котором все капитаны, но нет гребцов...
Стражник  А ну-ка, друзья, скрутите ему руки, да так, чтоб ему мало не показалось.  (Ударяет Пришельца по лицу.)
Пришелец. Не смей меня бить, ты не имеешь права поднимать на меня руку. Я — не раб, но свободный человек! Знаешь ли ты, что это такое?!
Стражник (заикаясь)   За-за-заткнись, смутьян!  Ка-ка-какой ты человек!?  Пёс недобитый!.. Жаль, что по нашему закону я должен тащить тебя в тюрьму мне не хочется марать об тебя руки. Привязать бы тебя ногами к лошадиному хвосту, чтобы твоя голова запрыгала по камням...
Пришелец (пытаясь вырваться)  Граждане Рима!.. (Страж¬ники наваливаются на него.)
Стражник. Валите его, ребята, этот смутьян вздумал не подчиниться законным представителям властей… Заткните ему глотку,  вяжите его!..
   Пришельца валят на землю, бьют кулаками и ногами… В это время сверкает молния, гремит гром. Стражники падают на землю, закрывают руками головы… Пришелец садится на своего осла и уезжает.                                                                     Занавес
                
                                           СЦЕНА ВТОРАЯ
Рабочий кабинет Цезаря. Стол завален свитками, книгами и всевозможными предметами роскоши; здесь же ваза с фруктами, графин с вином, кубки. За столом сидит Цезарь, что-то пишет. Входит Слуга.
Слуга  (Приседает на правое колено, склоняет голову, прикла¬дывая правую руку к груди.) Цезарь, Саллюстий просит аудиенции.
Цезарь (оживленно) Пусть Саллюстий войдет, и оставь нас одних. (Слуга быстро уходит, появляется Саллюстий, держа руку в приветствии над головой.) Мое почтение, Цезарь!.. (кланяется)
Цезарь (Кладет руку на плечо Саллюстия.) Друг мой, к чему такие подчеркнутые церемонии поклонения? Ведь я — не царь и не фараон… (Хлопает Саллюстия по плечу.) Выше голову, патриций!..
Саллюстий (Поднимая голову высоко, но в голосе звучат нотки просителя.) Цезарь, когда мне трудно, то я обращаюсь к друзьям...
Цезарь (Жестом руки приглашает Саллюстия садиться, и сам первый садится в кресло напротив). Я всегда готов искренне протянуть тебе руку помощи, друг мой...
Саллюстий  (Делает легкий поклон в знак признательности.) Благода-
рю, Цезарь, сейчас я как никогда прежде нуждаюсь в твоей защите… (делает паузу.)
Ц е з а р ь  (участливо) Что с тобой на этот раз необыкновенного стряслось, дружище?
Саллюстий (проникновенно) Цезарь, пока тебя не было в Риме, со мной случилось большое несчастье. Как только я узнал, что ты прибыл в Рим, тотчас поспешил к тебе с моими бедами, чтобы не опередили меня мои недоброжелатели...
Цезарь (С поддельным чувством нетерпения.) Ой, не томи, Саллюстий, говори скорее о главном, что воду-то в ступе толочь?
Саллюстий (Продолжает вкрадчивым голосом.) Так вышло, Цезарь, что я оставил о себе недобрую память в провинции… (Снова делает паузу.)
Ц е з а р ь   О какой провинции идет речь, Саллюстий?
Саллюстий  Я говорю об африканской провинции, Цезарь.
Цезарь  Выкладывай все начистоту: что ты накуролесил в Африке?
Саллюстий Цезарь, Сенату стало известно, что я в африкан¬ской провинции брал взятки и, тем самым, оставил о себе скверную память в Африке...
Цезарь (Негромко смеется, встает с кресла, подходит к собеседнику, кладет свою руку ему на плечо; Саллюстий пытается встать, но Цезарь усаживает его на прежнее место, сам начинает ходить по кабинету.) Не обижайся, Саллюстий, даю слово чести, что я невольно сейчас засмеялся, пусть этот мой смех тебя не смущает, но, однако, уверяю тебя, что тут есть от чего засмеяться. Видно, здорово ты, брат, нагрел руки в солнечной Африке, коль на твои взятки обратил внимание римский Сенат. Всем известно, что в наше время такой способ обогащения, как взятки, считается делом обычным. Не так ли, Саллюстий?
Саллюстий  Может быть оно и так, Цезарь, но уверяю тебя, что мне сейчас не до смеха...
Цезарь (Возвращается в свое кресло.) Ты вот что, дружище, не унывай. Давай, Саллюстий, как в старые времена, нальем по бокалу доброго вина… Впрочем, нет… сегодня у меня — дела, дела, дела… (Цезарь загадочно улыбнулся.) Я почему-то сейчас подумал, что наша с тобой беседа может стать когда-нибудь достоянием театра, какой-нибудь автор вставит сцену нашей беседы в свою трагикомедию...
Саллюстий (говорит угодническим тоном)  Не понимаю тебя, Цезарь, ка¬ким образом наша тайная встреча может стать достоянием гусиных перьев мастеров? Твои слова всегда были пророческими, сколько я тебя знаю, — неизменно ты словно в воду смотришь; я не припомню ни одного случая, чтобы хоть одно твое изречение расходилось с делом, но здесь уже, прости меня — чистой воды мистика...
Цезарь  Нет никакой мистики, Саллюстий, я просто уверен, что все тайное становится явным, и наша встреча не может быть исключением. Но шутки в сторону. (Цезарь резко встает, вплотную подходит к Саллюстию, кладет ему руки на плечи, не давая ему приподняться с места.) Взятки твои в Африке были совершенно фантастическими, дружище, вот в чём фокус… Что ты на это скажешь, Саллюстий?..
Саллюстий (Безуспешно пытается приподняться, насту¬пает значительная пауза.) Цезарь, ты снова, словно в воду глядишь, ты… ты — просто пророк...
Цезарь (На шаг отступает от Саллюстия, скрестив руки на своей груди.) Не льсти мне, Саллюстий, здесь вовсе не надо быть пророком, чтобы представить себе, как ты выжимал все соки из африканцев. А, Саллюстий? Ты теперь, пожалуй, богаче всех фараонов вместе взятых, каких только знавал Египет, а? Саллюстий, а? Что ж ты молчишь, а? (Саллюстий переминается с ноги на ногу, потирая правой ладонью свою грудь в области сердца, Цезарь кладет ему свою руку на плечо.) Ну, хорошо, хорошо, Саллюстий, успокойся, не падай духом...
Саллюстий (сокрушенно)  Выручай, Цезарь...
Цезарь (Похлопывает по плечу Саллюстия.) Хорошо, хорошо, я походатайствую перед судьями за своего верноподданного. Надеюсь, что суд тебя оправдает. Ты же прекрасно знаешь, что никакие республиканские вольности не освобождают людей от уважения к влиятельным лицам. Так что ли, Саллюстий, а?
Саллюстий (Кивает головой в знак безоговорочного согласия.) Истинно так, Цезарь… (Пытается улыбнуться, но, встретив строгий взгляд Цезаря, гасит улыбку.)
Ц е з а р ь  (Говорит предельно строго.) Ты должен иметь в виду, Саллюстий, что я сделаю это небескорыстно. В обмен на это ты поможешь мне поправить мои пошатнувшиеся денежные дела. Предлагаю следующее условие: я вызволяю тебя из сетей правосудия, а ты, в свою очередь, подаришь мне две трети твоих африканских капиталов...
Саллюстий (Снова начинает потирать ладонью правой ру¬ки свою грудь в области сердца.) Побойся богов, Цезарь!.. Что мне-то останется?..
Цезарь. Давай оставим в покое наших богов, дружище, имей в виду: ты по своей наивности можешь потерять все свое состояние и надолго лишиться свободы. Так что не жмись, Саллюстий, уверяю тебя, что наша дружба стоит намного дороже… (Цезарь садится и Саллюстий, следуя его примеру, также садится на свое место.) Кстати, Саллюстий, как мне стало доподлинно известно, от тебя в последнее время частенько разит вином, как из винной бочки. Мне стало известно также, что ты шляешься по кабакам с девицами сомнительного поведения. Ты, по-видимому, забываешь, что являешься государственным чиновником и занимаешь довольно высокую должность в правительстве. Чем это можно объяснить, Саллюстий, что ты стал без Бога в голове?..
Саллюстий (опустив голову) Цезарь, клянусь тебе всеми богами, что впредь я никогда от тебя ничего не скрою, ибо ты видишь то, чего никто другой не видит, и слышишь то, чего никто не слышит. Позволь мне в свое оправдание сказать лишь то, что все это случилось со мной от горя...
Цезарь (Укоризненно качает головой.) Горя не зальешь вином, Саллюстий, к тому же всегда следует помнить о том, к каким пагубным последствиям приводит злоупотребление выпивкой: пьяный человек сам себе не хозяин, от избытка выпитого вина он падает затылком об землю, а от избытка выпитого пива человек падает об землю лицом. (Жестами показывает, как человек падает лицом вниз.) И, кроме всего прочего, пьяный человек решительно не помнит всего того, о чём он говорит. По-пьяному делу можно нагово¬рить немало опасных слов, за которые придется впоследствии отве¬чать по всей строгости закона. Вот, к примеру, Саллюстий, ты ведь наверняка не помнишь всего того, о чем ты наговорил два дня тому назад, будучи в хмельном угаре: ты крыл нашу свободную республику во все лопатки — на чём только белый свет стоит… (Саллюстий, закатив глаза, уставился в потолок.) Что скажешь, Саллюстий?
Саллюстий  (остается неподвижным)  Э-э-э...
Цезарь (Терпеливо выждав длительную паузу.) Ну, а дальше-то что?..
Саллюстий (Словно очнулся от дурного сна.) Цезарь, по¬верь мне, что только отчаянье заставило меня предаваться порокам, которые ты перечислил...
Цезарь  (Меняет свой жёсткий тон на снисходительный.) Что привело тебя в отчаянье, Саллюстий? Собственные дела твои или, быть может, государственные?
Саллюстий (с прискорбным лицом) И те и другие, к сожале-нию. О государствен¬ных моих неудачах ты уже осведомлен — пресловутая африканская Одиссея. Что касается моей частной жизни в Риме, то прошу тебя, Цезарь, огради меня и мой дом от развратной шайки Катилины. Мало того, что он объедает меня самым бессовестным образом со своей «золотой» молодежью, так он учиняет ещё настоящие погромы в моей усадьбе. Эта гвардия бездомников толпами ходит по улицам и притонам, проматывается до последней нитки, они залезают по уши в долги, а потом рыщут, подобно шакалам, по благородным домам в поисках поживы. И нет на них никакой управы. Я просто в отчаянье, Цезарь...
Цезарь  (Кладет свою руку на плечо Саллюстия.) Позволь, Саллюстий, у тебя отличная охрана, что же она не защитит тебя?
С а л л ю с т и й   В том-то и дело, Цезарь, что легче было бы разбить бесчисленное войско врагов на поле битвы, нежели справиться с толпой наших сограждан. Я думаю, что тебе известны все пороки этого проходимца Катилины? Это чудовище убило своего кровного брата, свою жену и сына. Этот отпетый мошенник напропалую беспут¬ствует со своей дочерью. А совсем недавно шайка единомышленников Катилины поклялась ему в верности, и в подтверждение своей клятвы эти головорезы принесли в жертву младенца, при этом все они съели по куску человеческого мяса. Благодаря такой соблазнительной славе, Катилина в Риме уподобился Богу Солнца, он стал любимцем рим¬ской знати и в особенности женщин...
Ц е з а р ь   (с раздражением в голосе) Довольно, Саллюстий! Говори, да знай меру. Ты уже докатился до сплетен. Что, если о них узнает Катилина? Думаю, что тогда уже и я ничем не смогу помочь тебе.
Саллюстий (растерянно) Цезарь, у меня голова идет кру¬гом. Что мне делать? Посоветуй, Цезарь… (Берет Цезаря за руку.) Помоги мне по старой дружбе. (Цезарь отворачивает от него голову в сторону.) Хочешь, я стану перед тобой на колени?.. Ни перед кем не стану, но перед тобой стану: выручай, Цезарь!..
Цезарь  Довольно, Саллюстий, не надо так унижаться. Вот тебе мой совет: оставь себе столько средств, чтобы жить безбедно. Разбей сады при своей даче в Риме, уединись в собственной вилле и в тени садов предайся литературным занятиям. Я обеспечу тебе покой от Катилины и его сподвижников. Отсидись в своем раю неприметным — тише воды, ниже травы, а когда страсти понемногу улягутся, я дам тебе знать. Заполучив две трети твоих африканских капиталов, я сумею кое-кому заткнуть глотку, а кое-кого урезонить.  Я уверен, что наши с тобой дела пойдут в гору...
Саллюстий (в растерянности) Но позволь, Цезарь, две трети капитала — это же… (Разводит руками и мотает головой, как бы показывая, что это уму непостижимо.)
Цезарь (Обрывает Саллюстия на полуслове и меняет свой дружеский тон — наиболее резким.) Саллюстий, не уподобляйся торговке на базаре. Ты не забывай, какая кровь течет в твоих жилах. Зачем выглядеть плебеем в глазах Цезаря? (Снова делает тон  дружеским.) Я предлагаю тебе свою дружбу и покровительство, а это дороже всяких денег, поверь мне Саллюстий: дороже всех сокровищ, — это говорит тебе Цезарь!.. Давай на этом и решим. Не унывай, ходи героем и во всем положись на меня… (Саллюстий гордо поднимает голову.) По рукам, Саллюстий!.. (Цезарь протягивает руку.)
Саллюстий (После краткой паузы, как бы встрепенувшись.) По рукам, Цезарь!.. (Обмениваются рукопожатиями, Цезарь хлопает по плечу Саллюстия, обнимаются.)
Цезарь  Прощай, Саллюстий, меня ждут неотложные государственные дела. Не обижайся, но право же: мне пора приниматься за дела — не терпят ни малейшего отлагательства.
Саллюстий. Да здравствует Цезарь!.. (Саллюстий поднима¬ет вверх свою правую руку, так и уходит за сцену с приподнятой вверх рукой.)
Цезарь (Очень довольный, ходит взад-вперед, потирая руки.) Хорошо, хорошо, Цезарь! Очень хорошо! Теперь у Цезаря есть деньги, и деньги немалые: хватит, чтобы заткнуть глотки всем сенаторам в Риме!
                                                                                                             Занавес
                                                 СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Посредине сцены — большая деревянная бочка, скамья и столик. На скамье и на столике лежат банные принадлежности и одежда. Рядом с бочкой, на охапке сена стоит босиком полуобнаженная Фульвия. Сострата с большим старанием помогает ей одеваться.
Ф у л ь в и я. Как приятно помыться в прохладной воде! И хорошо как чувствовать себя такой чистой! (Кокетливо демонстрирует разные части свое