Бюллетень медицинских Интернет-конференций » Архив номеров » Volume 3, issue 11 » Публикация

Аннотация Философская полиция – это структура, призванная пресекать возможность совершения преступления посредством исследования актов выражения философской мысли. Мы ставим целью анализ данного термина с точки зрения логической верности и возможности его осуществления.Гилберт Честертон, создатель данного термина, служащего иллюстрацией к истории ограничения свободы слова, начиная с момента изобретения книгопечатания, считал, что моральный преступник гораздо опаснее обычного и его необходимо грамотно идентифицировать с помощью его же философских трудов и изолировать от общества. В данном случае мы наблюдаем буквальное понимание термина «философская полиция», которое, в свою очередь, отсылает нам к буквальному пониманию термина «закон»: есть закон, обладающей неприкосновенностью, и есть философская полиция, которая должна его защищать. В произведении «Человек, который был Четвергом» Честертон экстраполирует типичные полицейские образы на представителей якобы философской полиции. Таким образом, философская полиция является, по сути, обыкновенной цензурой.Обратимся к Гегелю: преступление – это диалектическое отрицание закона, закон – это преступление, возведенное в абсолют. По сравнению с преступлением, закон носит универсальный характер. Например, французский политик и философ Прудон говорит, что частная собственность – уже кража. Воровство – это отрицание собственности. Для Прудона существует измерение кражи, которое включено в само понятие собственности: когда я говорю «это мое, а это не мое» — это уже кража. Это движение от внешнего нарушения закона к тому, что закон сам себя уже нарушил. По этой же логике нет преступления с точки зрения морали, поскольку моральное преступление – это уже существование закона как такового.Таким образом, философская полиция – это абстрактная структура, которая не может восприниматься  буквально и осуществлять свою деятельность, поскольку по выполнении своих функций она перестает быть «философской» и, тем самым, само существование термина становиться абсурдным.