Улан-Удэ. Селенга
Названия рек древнее всех других имён, нанесённых на карту. Нам не всегда понятен их смысл: вот и Селенга хранит тайну своего имени. Оно произошло не то от бурятского слова "сэл", что значит "разлив", не то от эвенкийского "сэлэ", то есть "железо", но мне слышалось в нём имя греческой богини Луны - Селены.
Стиснутая поросшими лесом сопками, часто окутанная туманом Селенга была для меня загадочной лунной рекой. В шуме её течения мне, юному лейтенанту, чудилось обещание любви и счастья. Казалось, они ожидают меня впереди так же непреложно, как Селенгу ждёт Байкал. Может быть, то же обещала она двадцатилетнему поручику Анатолию Пепеляеву, будущему белому генералу и поэту.
Незадолго до первой мировой войны он тайно обвенчался со своей избранницей в бедной сельской церкви на берегу Селенги. Отец-дворянин не дал сыну благословения на неравный брак. Невеста была внучкой ссыльных и дочерью простого железнодорожника из Верхнеудинска - так прежде назывался Улан-Удэ.
Я застал этот город почти таким, каким его видел Пепеляев. На рынке торговали бараниной приехавшие из глубинки буряты в традиционных синих халатах, и прохаживались женщины в музейных сарафанах. Они продавали нанизанные на руки, как калачи, круги мороженного молока. Это были "семейские", как в Забайкалье именуют старообрядцев, раньше живших большими семьями. Правда, появилось и то, чего при Пепеляеве не было. Помню, как на главной площади поставили самый оригинальный из всех виденных мною памятников Ленину: на невысоком пьедестале круглилась громадная, без шеи и туловища, гранитная голова вождя, похожая на голову богатыря-исполина из "Руслана и Людмилы". Она до сих пор стоит в столице Бурятии и стала одним из её символов. Здесь история и современность, православие и буддизм не отторгают и не подавляют друг друга. Улан-Удэ подарил мне надежду, что и в других местах это возможно.