издание

Журнал "Известия высших учебных заведений. Серия "Гуманитарные науки"

По одноименной древнеарийской эпической поэме Вальмики (в сокращении)

Наиболее полная версия — http://www.chitalnya.ru/work/715080/
 

ОТ АВТОРА ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

 

   До настоящего времени не существует полного поэтического издания на русском языке «Рамаяны» великого мудреца Вальмики, где рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи.

    Эпическая поэма на протяжении многих веков остаётся животворным идеалом справедливости, нравственности, добра. Непосредственно в самом тексте «Рамаяны» раскрывается секрет необычайной, неувядающей свежести «Рамаяны». Просто читая поэтические строки этого удивительного Эпоса, легко и вдохновенно можно беспрерывно наслаждаться  её глубокой мудростью,  где каждая, отдельно взятая история, одинаково сладка, как сладок любой отдельный кусочек сладкого леденца. Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии.    

    Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна»  считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Вальмики родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына.

    Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь.  – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики.  – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье.

    Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре  он оказался, покрыт муравейником с головой.  А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу.

    Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа.

    Древнеиндийский эпос «Рамаяна» оказал такое же влияние на мировую культуру, как и гомеровские «Илиада» и «Одиссея». На Западе «Рамаяну» хорошо знают, переводят и ставят на театральных подмостках.    

    Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для  своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме.

    Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти.

     Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу?

     Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось,  и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым.

    Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой.

    Через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но опять потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями.

    Поэма А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» схожа основной сюжетной канвой с «Рамаяной». Было бы весьма интересно с научной точки зрения установить, каким путём эта тема стала известна поэту до такой степени, что он решился написать свою неувядаемую поэму «Руслан и Людмила»?

 

Книга I. 

 

Глава I.

 Шри Нарада рассказывает Вальмики историю Рамы.

 

Рама-герой, знаменит был своею отвагой и честью,

И справедливостью, также он был на весь мир знаменит;

Мудростью был наделён он, блистая своим красноречьем,

И добродетельность память народная свято хранит.

 

Широкоплечий и широкогрудый, тяжкий свой лук поднимал он,

Словно игрушку, держал в своих крепких и длинных руках [1] .

Облик светился его добродетелью, мудростью, верою славной,

Только с врагами, как Гималаи, Рама имел твёрдый нрав.

 

Царь Дашарадха мечтал передать трон достойному Раме,

Старшим он был и самым разумным из всех четырёх сыновей.

К радости подданных, царь назначил день коронации Рамы,

Но по воле Кайкеи[2] , Рама был изгнан в джунгли, в царство зверей.

 

Младшей была из всех жён Дашарадхи царица Кайкея,

И настояла на том, чтобы сына её венчать на престол.

Связан был царь словом чести, и Рама был изгнан, гроша не имея,

Брат его, Лакшман за Рамой в изгнанье по доброй воле ушёл.

 

Сита прекрасная, как в полнолунье Луна, супруга Рамы,

Следом за Рамой, словно Рахини-звезда за богом Луны

Шла, разделить с ним нелёгкую участь скитальческой драмы;

Царь провожал их, и самые лучшие царства Айодхьи сыны.

 

Рама с  ЛакшмАном и Ситой в диком лесу заплутались,

И у подножья горы Читракута хижину соорудили;

Здесь красотой первозданной природы они наслаждались,

Словно божественные Гандхарвы, [3]  в джунглях счастливые жили.

 

Было прекрасное, как  сновиденье, тихое раннее утро,

Вдруг Рамачандра оленя увидел, что был с золотыми рогами,

То неподвижен олень на пригорке, то воспарял он как будто,

То ударял он копытцем о землю, гранил алмазы ногами.

 

- Это не чудо ль! – вскричал Рамачандра, объятый восторгом, -

Сколько алмазов бесценных сокрыто: нет счёта и сметы!

Этот олень златорогий ниспослан всевышним нам Богом,

За все страданья в изгнании, станет пусть доброй приметой!..

 

И, увлечённые чудным оленем, Рама и Лакшман забыли:

В хижине Сита одна оставалась, в диком лесу без защиты;

В хижину вскоре  они возвратились, от удивленья застыли:

Боже! Какое несчастье случилось! В хижине не было Ситы!..

 

Раван, колдун злой, коварно и низменно Ситу невесту похитил,

Грифа Джатаю сразив, который воинственно путь ему преградил.

Рама и Лакшман от грифа узнали, что Раван  злодей выкрал Ситу,

Пред умирающим грифом, клятвенно Рама на смерть колдуна осудил.

 

В горе безмерном и безутешном, на поиски Ситы отправился Рама,

Встретив у озера Пампы Сугриву царя и Ханумана вождя обезьян;

Рама представил великим воителям всю безутешную драму

Жизни своей; участь, постигшую Ситу, и Равана злобный обман.

 

Сердцем бесхитростным, с чувством горячим прониклись словами -

Мудрый Сугрива - царь обезьян, и бесстрашный великан Хануман.

Раван злодей, пусть укрыт за высокой стеной крепостной и за горами,
В дружбе клянёмся и в верности: пусть дни и ночи трепещет тиран!..   

 

И разослал по земле всей посланцев своих царь Сугрива,

Чтоб скорее, любою ценою несчастную Ситу смогли отыскать.

Грифов царь Сампатия, мгновенно увидел у Равана зримо

Ситу; с острова Ланки он весть Хануману спешил передать.

 

Вождь обезьян, герой Хануман, в едином прыжке цель достигнул,

В пышном саду демона Раваны, Сите кольцо передал он от Рамы.

Предал Ланку огню и, разрушив до основанья, пределы покинул,

Сообщить Раме весть, что он Ситу увидел на Ланке своими глазами.

 

Рамачандра с Лакшманом во главе обезьяньего войска Сугривы,

Вспенив водную гладь океана, преграждавшим воителям путь.

Как злодея жестокого Равана, вместе с войском его  истребили,

И прекрасная Сита, полной грудью могла вновь свободы вдохнуть!

 

Глава II.

Запев Вальмики к поэме «Рамаяна»

 

Выслушав песни Нарады Муни о подвигах Рамы,

Вальмики вышел к реке Тамасе, что б совершить омовенье,

Вода в реке спокойна, как добродетельный ум человека,

И услыхал он в лесу чету сладкоголосых журавлей…

Они перекликались, предаваясь супружеским играм,

Как, вдруг, охотник, на глазах Вальмики, выпустил стрелу,

И смертельно ранил стрелой сладкоголосого журавля,

Голова его безжизненно упала на свою трепетную грудь…

Увидев журавля, обагрённого кровью, журавлиха издала стон,

Из глаз её покатились искристые, жемчужные слёзы,

Предчувствуя вечную разлуку, журавль расправил свои крылья,

Чтобы в последний раз одарить свою подругу любовью.

Увидев птицу, пронзённую стрелой, услышав, плачь журавлиный,

От неоправданной жестокости Вальмики произнёс такие слова:

 

«Как ты жесток, убийца птиц, охотник!

Пронзил стрелой невинную ты птицу.

Лишил певунью счастья. Одиноким

И безутешным будет, плачь вдовицы.

 

Пусть плачь её, исполненный кручины,

Преследует стрелка до самой смерти.

Чтоб с этих пор и до своей кончины

Терзался б слёзной журавлиной песней…»

 

Невольно стих, слетевший с уст поэта,

На сердце отозвался состраданьем

К убитой птице, и привлёк вниманье

К столь необычной музе этой.

В одной её строке шестнадцать слогов,

Размер хорош певцам для исполненья,

Столь совершенный стих мне очень дорог,

Им воспою великую поэму.

Даровано вселенское виденье,

Сложу на песнь чарующие фразы,

Небесное снискал я вдохновенье,

Чтоб вспыхнул ярче свет деяний Рамы!

Ведь драгоценный столь размер поэмы,

В уста вложились волей Проведенья,

Им воспою деянье Бога Рамы,

Пусть будет дар мой – Богу в наслажденье!..

 

Глава III.

Слава мудреца Ришьяшринга муни.

 

Давным-давно мудрец Кашьяпа Муни [4]

На Солнца луч, взирая вдохновенно

С молитвой, - проявился мальчик юный,

Красы и славы необыкновенной.

 

Такой прекрасный юный плод мгновенный,

Наполнил счастьем мудреца Кашьяпу,

Вдали от суеты мирской, блаженно

От радости он беспрестанно плакал…

 

В миру не жил, блаженства не искал он,

Оно само душе его являлось

Из сердца от молитвы истекало,

И для молитвы новой вдохновляло.

 

Души не чаял в Ришьяшринге  сыне [5],

Лосиным молоком его поил он,

Молитвам Вед учил и медицине,

И гимны Небу с сыном возносили.

 

Того не ведал славный Ришьяшринга,

Что на Земле живут иные люди.

Отца он чтит, всем сердцем Бога любит,

Была ему молитва лучшим другом.

 

Царь Дашарадха управлял всем миром,

Был мудрым он и был хозяин слова.

Одна беды, что не имел он сына,

И не было наследника престола.

 

Царь по совету мудрецов дворецких,

Одобрил акты Ашвамедхи-ягьи, [6]

Чтоб благосклонностью божеств небесных,

Исполнилось заветное желанье.

 

Но как доставить во дворец аскета

Для совершенья жертвоприношенья?

По доброй воле – не покинет леса,

Насилье в этом деле – прегрешенье.

 

Одно лишь средство есть, чтоб добровольно

К нам Ришьяшринга во дворец явился:

Прибегнуть к средству надлежит невольно;

Одна надежда – юные блудницы.

 

Он ничего о женщинах не знает,

Для радостей таких – в душе нет места,

Они пробудят чувства в его сердце,

И во дворец отшельника заманят…

 

И в лес идут, нарядно разодеты,

Прекрасные, изящные блудницы,

Чтоб обольстить наивного аскета,

И заманить  в роскошную столицу.

 

По воле случая, был Ришьяшринга

Один в лесу и вышел на поляну,

Где песни пели сладостно и дивно

Прекрасные блудницы с тонким станом.

 

Едва приметив славного аскета,

С весёлым пеньем плотно окружили,

Они смеялись, пели и шутили,

Назвав аскета украшеньем леса.

 

Не ведающий, женских обаяний,

Был очарован, словно дивной сказкой;

Их покорён изящностью, вниманьем,

Тем более, доступных и прекрасных.

 

И сладости дарили, очень кстати,

Вкусней они лесных плодов и ягод,

И заключили с нежностью в объятья,

Дарив неописуемую радость…

 

Но, вдруг ушли со сладкозвучной песней,

Посеяв беспокойство в его сердце,

Неведомое чувство овладело

Его душою, сердцем и всем телом.

 

Наутро Рашьяшринга, вняв печали,

Шёл на поляну, где его пленили

Красою юности, очарованьем,

Пленительные, нежные создания!

 

Исторический и литературно-художественный обзор от поэмы до драмы.

Полная версия — http://www.chitalnya.ru/work/695863/
 
Ах, страна моя, Индия белая,
Разве я на тебя нагляжусь?!
Осеняет «Небесное Дерево»
Избяную древесную Русь.
 
Предрассветной сиреневой ранью,
Нет и признака солнца лучей;
Как молитва душе, как признанье –
Соловьиная слышится трель.
 
«Ветры сами к весне приходят,
И весна, как невеста стоит,
Среди звёзд золотых в небосводе,
Вижу, Господи, взгляды Твои…».*
 
И берёзу с баньяном, венчая,
Я от Волги до Инда промчусь;
С Гималайских вершин освещает
Млечный путь мой – звезда Индо-Русь!..
 
_________________
*
И все ветры ко мне приходят,
И весна у окошка стоит,
И все звёзды в ночном небосводе –
Будто лучшие взгляды твои.
    Алексей Фатьянов. «Песенка»
 
 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
 
    Народы Индии и России издавна полюбили друг друга на виду всего мира, на удивление всем. Ни большие расстояния, ни океаны, ни горные хребты Гималаев, ни различие культур и религий – ничто не являлось преградой для этой любви. Эта тяга от сердца к сердцу простых людей друг к другу, кажется необъяснимой. Две великие цивилизации тянутся друг к другу с неизъяснимой силой. Секрет этого необоримого тяготения народов друг к другу на подсознательном, метафизическом уровне. Ни в какие древние времена до наших дней ничто не омрачало наших дружеских, братских народов. Напротив, история этих отношений освещена светом добра и духовности. Герои древнерусских былин похвалялись тем, что вышли они из благородной, сказочно богатой Индии далёкой.
    В золотую пору человечества все люди говорили на одном языке «деванагари», который являлся первоначальной слоговой системой древнего письма Ариев,  трансформировавшейся в санскритский язык. Сходство санскритского языка со славянским языком  поразительно – по основному лексическому фонду, грамматическому строю, роли формантов и множеству других частностей.  Как русский язык, так и язык санскрита, обладают исключительным богатством, гибкостью согласных звуков, как изобразительное средство звукового строения слов, что лишь в малой степени свойственно другим языкам. Подобно русской поэтике, в санскритской поэзии большая роль принадлежит внутренним рифмам, ассоциациям и аллитерациям, как средствам художественного выражения. Эти поэтические приёмы использовались и в эпической поэзии широко, тонко и продуманно. Остается только удивляться, какой русской современностью дышит санскритская поэзия. В таких эпических памятниках, как «Сказание о Раме» чеканных по форме и совершенных по языку, встречаются всевозможные виды аллитераций, внутренние рифмы, — богатства их кажутся неисчерпаемыми. Этими приёмами широко пользовались русские поэты А.С.Пушкин, В.В.Маяковский, В.Я.Брюсов и другие.
   Интересно отметить почти полное совпадение древнерусских преданий и преданий  древней Бхараты, а Бог Велес покровитель домашних животных, подобно Богу Кришне изображался со свирелью. Несомненно, что родство наших народов объясняется родством духовным. Так в «Древнерусских Ведах», в «Звёздной Книге Коляды», в «Голубиной Книге», сходство с Арийскими Ведами глубокое и многогранное. Само понятие древнеарийского слова «Веды» объясняется русским словом «ведать, знать» » (Веды – Знание).
    А.С. Пушкину были хорошо известны все древнеарийские сказания, и он в своём творчестве мастерски пользовался этими сокровищами. Пушкин, несомненно, был посвящён в русские Веды и сложные для ума истины Вед, поведал простым языком в своих удивительных сказках, написанных в стихах. Так же в стихах были написаны и древнерусские арийские веды, и скифские былины, и ведические гимны древней Индии.  Так историю Рамы и Ситы из «Рамаяны» он полностью воспроизвёл в своей удивительной поэме «Руслан и Людмила»: колдун похищает жену Руслана Людмилу в день её свадьбы. Руслан отыскивает колдуна, сражается с ним, побеждает его и возвращает свою возлюбленную. А письмо Татьяны Лариной к Евгению Онегину, разве не является очевидным влияние эпизода из Махабхараты: послание Рукмини к Шьяму.«Шьям, я много слышала о твоих благородных качествах. Не боюсь показаться нескромной, признаюсь: Ты пленил меня и завоевал моё сердце. Ты можешь усомниться в моём целомудрии, ведь незамужней девушке, как я, не пристало так смело обращаться к тебе. Но, мой дорогой Мукунда, Ты – настоящий лев среди людей, величайший из всех. Любая девушка, ещё не покинувшая отчий дом, и даже самая целомудренная из женщин, пожелала бы выйти за тебя замуж, привлечённая Твоими несравненными добродетелями, Твоими познаниями, могуществом. Я решила стать Твоей вечной служанкой. Мой возлюбленный, я приношу к Твоим стопам своё сердце и жизнь.  Я избрала Тебя, моим супругом и прошу Тебя считать меня Своей женой. Отныне  я принадлежу Тебе. Будет просто нелепо, если лакомую еду, предназначенную для льва, утащит шакал. Поэтому, прошу Тебя: тотчас явись за мной, прежде чем меня увезёт Шишупала или какой-либо другой царевич вроде него. Свадьба моя должна состояться завтра. Явись тайно и похить меня, не тревожься из-за того, что может произойти схватка во дворце моих родителей, и кто-то, даже, может быть ранен или убит…»
 
    Русских путешественников издавна манила удивительная, сказочно богатая страна Индия. Чем удивительно «Хождение за три моря» Афанасия Никитина? Читаем: «В Астрахани купеческое судно татары отобрали, и отпустили всю команду ограбленными… И мы, заплакав, — да разошлися кой-куды, куды его очи понесли… А я пошёл в Дербент, а из Дербента в Баку, а из Баку пошёл за море». Как это может быть, что ограбленный до нитки Афанасий Никитин пошёл за море, один? И что ему там делать без товара? Чем торговать? Но вот он Весной 1468 года пришёл в земли Хорасана, в Персию и далее по древнейшему шёлковому пути в Индию. Далее он пишет, что бродил из города в город целых два года. «И привёз я, грешный, жеребца в Индийскую землю, дошёл до Джунира благодаря Бога здоровым, — стоили мне это сто рублей». Откуда у нищего странника, ограбленного до нитки, взялся жеребец? В Индии нет от природы лошадей, и стоили они так очень дорого. Откуда у него деньги на путешествие, жильё, питание, ведь и коня поить кормить и устраивать на постой надо. Ни каким-нибудь товаром интересуется Тверской купец, но алмазными копями таинственной Голконды. Цель его хождения исключительно в ту землю, где родятся алмазы. Афанасий пишет: «И пошёл я в Коилконду, где базар весьма большой. Нельзя описать царства сего и всех его чудес. Во дворце много золотых и серебряных палат, украшенных, как небо звёздами, драгоценными каменьями и жемчугом. И на каждом столпе – по драгоценному камню-карбункулу, господину всем камням, светящемуся в ночи, а родятся те камни в головах змей, слонов и гор». Все знаменитые алмазы Индии – «Кох-и-Нор», «Шах-Акбар», «Тадж-е-Мах» — были добыты в копях Голконды, место нахождения алмазоносных копий засекречены и по сей день. Афанасий Никитин в своём «Хождении» пишет об алмазе, как об «Особом товаре»» «Да около родятся драгоценные камни, рубины, кристаллы, агаты, хрусталь… В Пегу живут индийские дервиши, а родятся в нём драгоценные камни – рубин, яхонт. Продают эти камни дервиши, делают там жемчуг высшего качества и всё дёшево. В Райчуре же родится алмаз… Пачку алмазов продают по пять рублей, а очень хорошего – по десять рублей; пачка же нового алмаза, только пять кеней (мелкая монета), черноватого цвета – от четырёх до шести кеней, а белый алмаз – одна деньга. Родится алмаз и в каменной горе; и продают ту каменную гору недорого…»
    Алмазы Голконды! – вот цель путешествия Афанасия Никитина в богатую Индию. Он  выведал о них всё, выполнил наказ великого князя Тверского Михаила Борисовича, который очень нуждался в Индийских алмазных сокровищах для вооружения войска Тверского, для борьбы с Московским княжеством за престол земли Русской. Тверь в то время ещё возвышала независимую главу. Афанасий записал в своём дневнике: «В пятый Великий день надумал я пойти на Русь… Да сохранит Бог землю Русскую! Боже, сохрани её! В сем мире нет подобной ей. Хоть бояре русской земли не добры, справедливости мало в ней. Да устроится Русская земля!.. И да будет в ней справедливость. О Боже, Боже, Боже...»
    О дальнейшей судьбе Афанасия Никитина сведений мало. В Софийской летописи  (в 1475 году) сказано скупо. «Сказывают, что-де – и до Смоленска не дошед — умер. А писание то своею рукою написал, иже его руки тетради и привезли гости  Мамыреву Василию к дьяку великого князя в Москву». Возможно, следили за ним «гости» Московские, завладели записками Афанасия вместе с Индийскими драгоценными алмазными камнями, и передали всё дьяку Мамыреву. Дальнейшая судьбы Тверского княжества описана в «Истории государства Российского» Н. Карамзиным. «8 сентября  1485 года осадил Иван III Тверь, и тверские князья и бояре, оставив государя своего, а великий князь Тверской, видя необходимость или спасаться бегством или отдаться в руки Иоанну; решился не первое, и ночью ушёл в Литву… Столь легко исчезло бытие Тверской знаменитой Державы, долго спорила с Москвою о первенстве». Московский летописец включил тетради Афанасия Никитина в летопись. Он поместил «Хождение за три моря» в летописный текст наряду с другими важными историческими памятниками Русского государства. Его переписывали несколько раз и включили в другие летописи. Карамзин оценил их по достоинству «Хождение за три моря», и включил в свою знаменитую «Историю государства Российского». С любовью и уважением вспоминаем мы имя Афанасия Никитина», человека большой души и большого таланта. Он один из тех, кто ещё в седую старину создавал и приумножал славу русского народа.
    Позднее Пётр Великий предпринял немало усилий для установления торговых связей между государствами Индии и России, снаряжал морские экспедиции на фрегатах в Индию с остановками на острове Мадагаскар. Продолжательница дела Петра Екатерина Великая, желала видеть  Россию посредницей в торговле европейских стран с Индией и Китаем, а также налаживанию самостоятельных торговых связей с Индией через Сибирь, по Северному морскому пути (по проекту М.В. Ломоносова) и через Среднюю Азию. Позднее в Астрахани и Оренбурге установились льготные пошлины на индийские товары, что привело к появлению большого числа Индийских купцов их Индии и Персии в Астрахани и Оренбурге, где индийцы совершали свои сделки в помещениях своего караван-сарая. Они в России имели такие привилегии в торговле, каких не имели ни в Персии, ни в других странах Востока. Астраханскому губернатору предписывалось оказывать индийским купцам, обосновавшимся в Астрахани, необходимое содействие в их торговле, охранять их имущество, «держать ласку и привет доброй… и оберегать, чтобы им ни от кого никаких обид не было».
    Народ индийский, получивший преимущества, данные Петром Великим, постоянно жил в Астрахани, им разрешалось отправлять свои религиозные обряды в собственных храмах. В то время писали об Астраханских индийцах, что они высоки, тонки; имеют важную осанку, говорят тихо с расстановкою, и всегда подумав. Они в слове своём учтивы, услужливы, терпеливы, весьма решительны, любят уединение. Они имеют все свойства добрых ростовщиков, осторожны, молчаливы, проценты берут небольшие, не притесняют своих должников. Нуждающимся людям стараются оказывать помощь не напоказ, ибо по их вере это доброе дело имеет благое достоинство. Большей частью они вегетарианцы. Любят чистоту в жилищах, одеяниях и в пище, не пьют одурманивающих
напитков, равнодушны к шумным увеселениям, забавляются музыкой на своих простых инструментах.
 
    Не менее удивительной, чем у Афанасия Никитина была Одиссея в Индию Герасима Лебедева (1749-1817), происходившего из духовной семьи, родом из Ярославля. Был одарённым музыкантом-виолончелистом. С большим успехом выступал в Вене, в Париже и в Лондоне, и вдруг, неожиданно для всех, поехал один в Индию, где работал музыкантом в Мадрасе, затем в Калькутте, учил хинди и санскрит, и обучал индийцев музыке. Овладев языками, Лебедев организовал в Калькутте первый индийский театр европейского типа. Для этой цели, для начала перевёл на бенгальский язык две английские комедии «Притворство» и «Любовь – лучший врач». Переработав их на индийский лад (перенёс место действия из Испании в Калькутту и Лакхнау, сделав действующими лицами бенгальцев). Учёные пандиты, внимательно прочитав текст пьес на бенгали, были в приятном возбуждении чувств, похвалили его и пообещали обеспечить спектакли туземными актёрами и актрисами. На первую постановку была приглашена вся творческая интеллигенция города Калькутты и его окрестностей.
    Это культурное явление для того времени было столь необычным явлением, что вызвало агрессивный настрой колонизаторов Ост Индийской компании. В своём яром стремлении закрыть этот «вопиющий» театр, они сманили актёров, испортили декорации, настроили против Лебедева работников театра: столяров, плотников, декораторов, а также некоторых благотворителей Лебедева. Он вынужден был вернуться в Россию, где его бывшие друзья вдруг отвернулись от него, называя его авантюристом. Герасим Лебедев выпустил книги «Грамматика бенгальского диалекта», в которой описал о древнеиндийском календаре, об индийской древней философии и религии, описал обычаи индийцев и сообщил  наиболее важные сведения об английском колониальном господстве в Индии. Пафос книга был пронизан глубоким уважением к индийцам и негодованием по отношению к английским колонизаторам. Герасим Лебедев положил начало систематическому изучению санскрита и хинди в России, составил бенгальский шрифт для типографии российской Академии наук, описал о нравах и обычаях населения Индии. Этот свой научный труд, над которым неустанно работал Герасим Лебедев, его бескорыстный энтузиазм посчитали в России чудачеством и сумасбродством, по выражению Павла I. Лишь, примерно полтора столетия спустя, проявился интерес к нашему соотечественнику Герасиму Лебедеву, который так много сделал для укрепления русско-индийских культурных связей; вышли многочисленные статьи о нём и его культурно-просветительском творчестве в сборнике Института народов Азии АН СССР.  
    Приведём фрагменты Герасима Лебедева из его рукописи «Индийские дневники» (в сокращении).
   «… Молитвенные у индийцев храмы, именуемые Мондиры, как от вне, так и внутри, отчасти похожи на языческие и отчасти – на христианские… На алтаре, во время богослужения курится из разных благовоний составленный фимиам, и совершаются разные тайнодействия одними только браминами; кроме же их, никому прикасаться  к оному не позволяется. Совершаемое в храмах их богослужение, состоит больше из пений, нежели в чтении приличных молитв.
    Индийцы не похожи на идолопоклонников, а признают таковыми тех нашельцев, которые, жертвуя ненасытной своей алчности на обогащение, несчастию рода человеческого пожирают целые государства. Они признают единого истинного Бога и ранее многих европейцов содержат христианский закон, с тем только различием… По причине  беспрерывных на их край неприятельских нападений, насильно понуждающих забыть и самое человечество. При всех, чинимых им притеснениях и тиранствах, удерживают они достойную подражания непреклонность во благочестии. Странными кажутся для пришельцев аллегорические их изображения, в которые вникать не могут они  за неведением первоначального их шомкритского языка, но индийцы более имеют сим пришельцам издеваться, когда они, хвалясь своим православием, забывают, по-видимому, что и сам Спаситель притчами учение своё предлагал. Благоговение их к Верховному существу уже доказано всеми реченными выше обрядами и праздниками, в воспоминание великих благодеяний Божиих. Данную присягу весьма свято они наблюдают, и лучше избирают лишиться чести, имения и самой жизни, нежели клятися и нарушить клятву, что и собственным опытом мне испытать удалось. Родители почитают себе за великий стыд оставить дитя своё невоспитанным в Законе Божьем… От кровопролития индийцы так удалены, что не токмо животных, но и пресмыкающихся и насекомых убивать почитают за великий грех, чего ради никогда они не употребляют, ни мяс, ни рыбы, а довольствуются только земными произрастениями и плодами. Первосуществующие природные индийцы любят много чистоту и опрятность, и как перед столом, так и после оного  умываются, и каждый день два раза купаются. Индийцы столько отвращаются от пиянства, что не токмо простого вина или водки, но и виноградных вин никто из них не употребляет. Чужого похищать они не расположены, и завидовать никакой нации они не имеют нужды. Умеют подборными ключами отворить сердце, и золотым дождём орошать набожныя души притворных политиков».
 
    Царствование в России Павла I в памяти потомков осталось как анекдотичное недоразумение. Унизил Суворова, возвысил Аракчеева, целый полк сослал в Сибирь, пытался перекроить русскую жизнь на прусский манер и, наконец, его осенило отправить Донских казаков завоёвывать Индию «жемчужину Английской короны», как, издавна, именовали индию. Неизвестно, чем бы эта бредовая идея закончилась, если бы его во время не убили!
    12 января 1801 года Павел I послал тайный приказ атаману Войска Донского, генералу от кавалерии В.П. Орлову о подготовке казачьего войска к походу в Индию.  «Ходу от вас до Индии, — сказано в рескрипте Павла I  к атаману Войска Донского, — всего месяца четыре. Поручаю всю сию Экспедицию вам и войску вашему, Василий Петрович. Соберитесь вы и вступите в поход к Оренбургу, оттуда любою из трёх дорог или всеми пойдите с артиллерией прямо через Бухарию и Хиву на реку Индус… Имея, артиллерию, вы имеете полный авантаж; приготовьте всё к походу… Всё богатство Индии будет нам  за сию экспедицию  наградою. Таковое предприятие увенчает вас всех славою… Здесь прилагаю карты, сколько у меня их есть. Бог вас благослови. Есм ваш благосклонный Павел».
    Казаки, имея сорок один полк и две конные роты (22 507 сабель и два десятка пушек) пошли завоёвывать Индию, преодолевая в день 30-40 вёрст, по дурным дорогам, при непогодных условиях (при раннем вскрытии рек). Напрашивается вопрос: зачем это нужно было России? Задуманное фантастическое увлечение завоевать Индию при посредстве одних казаков, это несусветная глупость за которую пришлось расплачиваться плачевной участью донцов, двигаясь по чужим территориям в пределы Индии. Были у императора свои планы, в том числе, и «встряхнуть казачков», ибо неспокойно было на Дону. Перед этим походом, были выпущены из крепости и вернулись к своим полкам генерал Платов и другие опальные офицеры. Неожиданно 12 марта генерал В.П. Орлов получил рескрипт Александра I о прекращении похода в Индию и возвращения казаков на Дон: «Господину генералу от кавалерии Орлову. По получении сего повелеваю Вам со всеми казачьими полками, следующими ныне с Вами по секретной экспедиции, возвратиться на Дон, и распустить их по домам.
    Итак, преодолев за три недели 700 вёрст, казаки получили из Петербурга повеление молодого царя Александра I возвратиться на Дон. Существует мнение, что убийство царя Павла I заговорщиками не обошлось без помощи англичан, которые всерьёз были обеспокоены этой экспедицией казаков в Среднюю Азию и далее в Индию – главной жемчужины в короне Британской империи.
 
    Князь Алексей Дмитриевич Салтыков (1806-1859) служил в коллегии иностранных дел в Петербурге, но более всего любил живопись и путешествия. В 34-летнем возрасте в чине надворного советника вышел в отставку, поселился в Париже, стал уклоняться от светских приёмов, за что его стали считать отшельником, но не окрестили чудаком, оценивая его мягкий характер, отсутствие лицемерия. Он сдружился с поэтом П.А. Вяземским и композитором М.И. Глинкой. Однажды Салтыков предпринял путешествие в Индию, и застал колониальную Индию в состоянии наибольшего произвола в ней Англичан. Революция в Индии против колониального ига англичан была подавлена в 1857 году, но Северную Индию восставшим удалось освободить от гнёта. Колониальная революция сильно отличается от революции в независимой стране: правителей менее всего интересовали интересы страны, но господствовало неуважительное, презрительное отношение к народу. Салтыков был удивлён вопиющим состоянием простого, совершенно бесправного индийского народа, и стал отказываться от приглашения знатных англичан колонизаторов жить в английских домах, избегает встреч и знакомств с ними, начинает тяготеть к разговору на языке хинди. Путешествуя по Индии и Цейлону, он старается, как можно больше делась эскизов в карандаше и красками. Вскоре он получил прозвище «Индиец» и среди соотечественников и среди индийцев. Вскоре он издал свои рукописи «Письма об Индии», которые были приняты восторженно. Проявился большой интерес российского читателя к художественным достоинствам «Писем об Индии» и восхищение страной, в которой, как звучит в одной из арий индийского гостя оперы М.И. Глинки «Не счесть алмазов пламенных в пещерах, не счесть жемчужин в море полуденном».  Письма писались родным и друзьям, не предназначались для печати, но в них был особый притягательный колорит «эффекта присутствия», они отличались простотой изложения, в них многое запечатлено от личности автора. Он опубликовал их в «Москвитяне» на французском и на русском языках. Полное издание всех писем в виде книги было издано трёхтомником в Париже, и стало заметным событием во французской литературе. В это издание были включены множество иллюстраций – авторских гравюр и акварелей. Также был издан альбом рисунков большого формата, части которого хранятся в хранилищах русского музея в С.-Петербурге, Исторического музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве. В переводе на русский язык «Письма об Индии» без иллюстраций вышли в 1850 году и вторым изданием в 1851 году. Приведём фрагменты Алексей Дмитриевич Салтыков из его рукописи «Письма об Индии» (в сокращении).
    «…Город Бомбей расположен посреди пальмового леса… Перед вами люди полунагие, в белых полостях, с медным цветом лица, с  разрисованными плечами и руками, в чалмах белых, алых, жёлтых или зелёных. Перед вами женщины, также едва облачены в разноцветные, прозрачные, как паутина, ткани, разукрашенные золотыми и серебряными ожерельями, кольцами, подвесками на шее, на руках, на ногах, серьгами в ушах, в ноздрях, раздушенные благовонными цветами, вплетёнными в волосы. Окинув беглым взглядом этот роящийся народ, вы торопитесь взглянуть на странные капища, установленные бесчисленным множеством истуканов; тут толпы факиров, увечных, иссохших, худых, как оглоданные кости, с длинными крючковатыми ногтями на руках и ногах… Тут обширные пруды с каменной набережной. Далее безмолвные часовни, шумные пагоды индийцев; слышаться странные звуки неумолкающей музыки… Вот что с первого раза овладевает вниманием путешественника.
    Проходя по улицам, часто видишь решетчатые здания, в которых горит тьма свечей: это храмы индийцев, где совершают обряды свадьбы, женят десяти или двенадцатилетних мальчиков на пяти- или шестилетних девочках. Жених и невеста почти нагие, но обвешанные кольцами, ожерельями, обмазанные жёлтой краской, окружённые множеством народа. Их обмывают и окрашивают снова, и это продолжается беспрестанно три или четыре дня, при громе барабанов и музыки скрипок, день и ночь, и превосходит всякое описание.
    Всё здесь игрушка, кроме пальмовых лесов. Дом наш состоит из огромных ветхих покоев, без дверей, без окон, с несколькими террасами. Птицы летают по моим комнатам, как ни в чём не бывало. Вечером у меня бывают обыкновенные странные сцены: пляски баядерок, за которыми можно посылать в любое время. Баядерки составляют особую касту, их единственное занятие – пляски, пение и жевание бетеля, вяжущих рот листьев, которые, говорят, очень полезны для желудка и от которых сильно краснеют губы. Эти плясуньи ловки и милы; платья на них из белой, розовой или малиновой дымки с золотыми и серебряными узорами. На обнажённых их ногах навешаны металлические кольца и цепи, которые во время пляски производят звук, похожий на бряцанье шпор, только несколько серебристее. Приёмы баядерок так отличны от всего, что я раньше видел, так восхитительно свободны, так своеобразны, песни так плачевны и дики, движения так сладострастны, мягки и живы, сопровождающая их музыка так «раздирательна», что трудно обо всём этом дать приблизительное понятие. С баядерками обыкновенно ходят мужчины сурового вида, которые во время пляски следят за плясуньями, как тени, трезвоня на своих инструментах и беспрестанно топая ногами. Невольно задумаешься о таинствах чудесной Индии при мысли, что эта пляска, значение которой утрачено, вероятно, восходит к самой глубокой древности, и что плясуньи повторяют её бессознательно в продолжение тысячелетий…
    Ходя по улицам Бенареса, думаешь, что видишь сон. Перед глазами пестреют пагоды, в которых толкутся, расписанные различными красками брамины и факиры, белые, горбатые телята с цветочными венками на рогах, полуобнажённые женщины в поручнях и кольцах, орошающие водой бесчисленное множество  маленьких идолов и цилиндрических камней. Посреди этой подвижной и живой толпы двигается иногда тяжёлый слон, с трудом пробирающийся между теснящих друг друга храмов, домов, балконов и лавок. Однажды три часа я провёл в прогулке на слоне, объезжая улицы, переулки и базары; впереди меня сидел корнак, сзади – слуга с зонтиком. Кажется, что слон давит своими ногами тысячи женщин и детей, но, к счастью, это только обман воображения: ни дети, ни женщины не обращают никакого внимания на великана, который очень учтив, осмотрителен и боится обеспокоить чем-нибудь прохожих…
    Уже неделю живу на берегу Ганга, у подошвы Гималаев. В Ганге беспрестанно купаются тысячи индийцев и индианок, которые сходят в воду по каменным спускам, не снимая одежд и с громкими песнями. Вечером повторяется то же самое, и река освещается плавучими кострами. В ближайшем лесу сотни слонов. Дикие обезьяны уродливо кувыркаются на ветках и дразнят слонов. После обеда я взбираюсь на слона и дышу свежим вечерним  воздухом, пробираясь по тёмным и тихим улицам…
    К одному из лучших зрелищ я отношу праздник богини Кали, богини смерти и разрушения. Её представляла женщина, выкрашенная в синюю краску, с распущенными волосами, и стоящая на носилках. Она топтала ногами мужчину, выкрашенного в белое и розовое, которого голова была спрятана между тряпьём, замаранным красной краской, так что всё это было похоже на человека, которому бы отрубили голову. В одной руке она держала картонную голову; другой – махала картонным мечом, и опускала его над умершим. Был ещё маленький ребёнок жёлтый: он сидел на носилках, поджав ноги, и представлял старичка, что-то вроде брамина. Вечером при свете факелов, показывались, между прочим, войны великанов, картонных уродов, вышиной с дом, из-под которых видна была беготня маленьких ножек. Я разъезжал на слоне среди толпы зрителей и действовавших лиц. Но уже в городе, увлечённый потоком одной из этих процессий, на которые бросают массы цветов со всех крыш, окон и балконов…
 
    Знаменитый русский живописец Василий Васильевич Верещагин дважды путешествовал по Индии. В первую поездку (1874-1876) художник объездил  многие города Индии. Все свои этюды, рисунки, коллекции отправил в Петербург. Задумал создать большую живописную коллекцию «Индийскую поэму» в 20-30 картинах, отправился во второе путешествие по Индии в 1882 году. «Это будет история «заграбастывания» Индии англичанами, — писал он Стасову.  Англичане вызнали про это  намерение художника, и развернули в печати травлю художника грязными инсинуациями и обвинениями в антииндийском намерении при путешествии. Его обвиняли в шпионстве  по изучению возможности проникновения русских войск в Тибет и в Индию. В результате была создана не благоприятная обстановка для художника во время его путешествия. Пробыв в Индии всего несколько месяцев, Верещагин вынужден был вернуться в Россию, и свои крупные работы на индийскую тематику писал по рисункам и эскизам вдали от Индии. Верещагин из Индии пишет Стасову: «В самой серёдке Гималаев, в малом королевстве Сикким занимался в буддийских монастырях  на высоте 15 тысяч футов, чуть не замёрз со своею супружецею. Снег, которым нам пришлось идти последний день подъёма на гору Канчинга (28 тысяч футов) испугал моих спутников, и они за нами не изволили последовать. Между тем, пошёл снег, которым пришлось, и питаться, за неимением другой пищи, потушил наш огонь, и, кабы не мой охотник, который был с нами и отыскал, и уговорил одного из людей внести на гору ящик с едою и несколько необходимых вещей, пришлось бы плохо. Замечательно, что я выбился из сил и положительно заявил об этом, прежде чем моя дорогая спутница, моя маленькая жена, слабая и мизерная, когда первое изнурение прошло, она, не говоря худого слова, грохнулась. Лицо моё за несколько дней пребывания на этой высоте непомерно опухло, и какое-то страшное давление на темя, от которого я непременно умер бы через пару промедленных дней, заставило спуститься, прежде чем все этюды, которые я намеревался сделать, были готовы. Сделаю ещё попытку в другое время года и в другом месте, уж очень хороши горные шири и выси, покрытые льдом и снегом…»
    Картина «Процессия слонов в Джайпуре» по словам Верещагина, запечатлела триумф английского владычества, символизируя завершение окончательного захвата Индии колонизаторами. Принц Уэльский явился в покорённую страну как вице-король, назначенный английской королевой управлять огромной колонией. Он является главным действующим лицом пышной процессии. Гордо восседает принц на переднем слоне в позолочённом паланкине. К нему наклоняется, сидящий рядом индийский махараджа. Верещагин сам был очевидцем демонстративного шествия, уединившись в укромном месте, наблюдал за торжественной встречей принца Уэльского с балкона одного из зданий, сделал зарисовки процессии. Картина поражает на только богатством красок, но и своими размерами (примерно, 7.5 на 5.1 метра). Махараджа Джайпура, запечатлённый на картине с принцем Уэльским, сделал дар этой картины музею Калькутты «Виктория-мемориал» в 1905 году, выкупив её у господина Эдварда Мэллея (США). Каким образом эта удивительная картина попала в частные руки господина Э. Мэллея, неизвестно.
 
    К лету 1890 года состоялось путешествие по Индии цесаревича Николая, при неотлучном сопровождении его императорского высочества, свиты его величества генерал-майора князя Барятинского, флигель-адъютанта князя Оболенского и князя Кочубея. Через Сибирь наследника цесаревича сопровождал флаг-капитан его императорского величества контр-адмирал Басаргин. Длинный разнообразный путь был заранее изучен его высочеством, и поездка эта была задумана, как исполнение государственного долга по приобретению опыта и сведений, необходимых по службе будущему государю и Отечеству. По Сибири изучались возможности построения железной дороги. Был выбран морской путь в сопровождении морской эскадры с полуброненосными фрегатами. Путешествие до Индии по морю было задумано с целью испытания путешественника в трудностях продолжительного морского плавания.  
    Знакомство с Индией наследником началось с Бомбея, далее Ахмедабад (град «Ахмеда»), названный по имени  знаменитого султана. Всюду цесаревича встречали почётным караулом, были устланы дорожки из красного сукна; в городах встречали пёстрые густые толпы людей, лица которых выражали не только любопытство, но и радушие. Взору любознательного цесаревича предстала новая диковинная обстановка. Путешествие по городам в основном осуществлялась в колясках. На званых обедах, было множество гостей, присутствовал даже французский художник  Моро со своей женой, который специально прибыл в Индию, набраться свежих, ярких впечатлений от столь необычного визита русского цесаревича и правдой туземной жизни Индийцев. Надо отметить, что европейским дарованиям не сразу  далось по достоинству оценить высокую миссию Востока, и подняться на должный уровень достойного её восприятия.
   Восторженно воспринял цесаревич вечернюю поездку на колясках на озеро Канкария,  искусственно созданного около 1450 года. В окружности озеро составляет 13 вёрст, с великолепным садов посредине. В эти сады с высокого берега ведет лестница и каменный мост, который был залит огнями иллюминаций в честь высокого Северного гостя. Во многих городах гостя встречали салютами и при звуках русского гимна «Боже царя храни», впервые звучащего в Раджпутане. Впоследствии цесаревич отмечал, что впечатления были такими сильными, что трудно их передать словами, что им овладевали какие-то необыкновенные мысли и чувства, что невольно вспоминались отрывки из «Рамаяны» и «Махабхараты», что чувствуется во всём чисто славянский характер, возвышенный до идеального. Согласно индийским священным традициям и обычаям, при обменном приветствии следует гостя увенчать гирляндой цветов. Джасванта Санга собственноручно украсил Белого Царя удивительной гирляндой лотосов (цвет лотоса – символ Индии). Наследник цесаревич и офицеры его свиты были в русской военной форме.
    В Джайпуре великого князя и его свиты были специально подготовлены для путешествия два десятка слонов. Цесаревич с Махараджей следовали в носилках «ховда» под балдахинами, украшенных драгоценными каменьями, на спине богато разубранного слона, обозревали улицы и затем пересели в экипаж. После полуденного отдыха отправились на тигровую охоту в джунгли на слонах с ружьями наготове. Туземцы заботливо выслеживают крупного животного, так что он попадает на стрелков. Была поражена огромная тигрица и тигр, которых принесли к палаткам и содрали с них шкуры.
    В Дели цесаревича знакомят с достопримечательностями столице с показом превосходных образцов ювелирных работ, редких тканей и самых лучших индийских заманчиво красивых изящных товаров. Оригинальность и вкус отделок шёлковых полотен, несомненно, следует отдать Индийским товарам. Достойны восхищения изделия миниатюры из слоновой кости со сценами древнеарийского периода. Потомки художников-миниатюры передают таинство искусства резьбы из поколения в поколение, вот уже несколько столетий, что составляет тайны династий мастеров.
    Окрестности Агры неописуемы. Храм Тадж дивная поэма в камне, украшенный парком с удивительными цветниками и водоёмами. Хоть и невероятным, фантастическим  может показаться, сближение туземцем Индии с русским простонародьем, но цесаревичу и не только ему одному, бросилось в глаза при виде колоссальных храмовых сооружений, что будто повеяло духом старой Москвы, купола аналогичны. В Индии купола луковичной формы объясняют тем, что, эта форма куполов у них символизирует цвет Небесного Лотоса, поэтому лотос является символом Индии. Раджпурские вершники, сопровождавшие цесаревича, показались ему очень схожими с кубанскими казаками. Не случайно во всём Индостане «козаками» принято именовать тамошних смелых конников и воинов джатов. Интересно, что глава джатов постоянно своевременно навещают августейшего атамана казачьих войск, живущих в постоянном напряжении, и являются удалыми конными наездниками.
    В Калькутте под грохот салюта встречали русского цесаревича в момент его прибытия гимном «Боже царя храни!» Все путешественника по Индии, не без удовольствия сравнивают Калькутту с Петербургом. И судьба обеих городов отчасти схожа: они основаны приблизительно в одно время и на болотистой почве около устья двух важных рек, которые в одно время разливаются. Калькутта, так же, как и Петербург основаны с целью защиты своих национальных интересов от захватчиков в споре Азии и Европы.
   
    В Индийском городе Мадрас во всём чувствуется присутствие Е.П. Блаватской. По инициативе этой русской женщины в Мадрасе созрела мысль о том, что именно в Индии возможно и необходимо создание теософского общества искателей Истины, в самом широком и глубоком смысле этого слова. Ею было пре

В сокращенииэ

Полная версия — http://www.proza.ru/2012/12/05/1788
 
    Сказка, один из основных жанров устного народнопоэтического творчества, эпическое, преимущественно прозаическое художественное произведение, волшебного или бытового характера с установкой на вымысел. Сказкой называют различные виды устной прозы, отсюда бывает затруднительно с определением её жанровых особенностей. Сказка отличается от других видов  художественной эпики тем, что сказочник подаёт её, а слушатель воспринимает, прежде всего, как поэтический вымысел, игру фантазии. Но это не лишает сказку связи с действительностью, определяющей идейное содержание, язык, характер сюжетов, мотивов, образов. Во многих сказках нашли отражение первобытные общественные отношения и представления, тотемизм, анимизм и другие. В сказках народов мира много общего, вместе с тем сказки обладают национальными особенностями, отражают уклад жизни того или иного народа, его труд и быт, природные условия и тому подобное. Сказка преследует либо поучительные, а нередко и познавательные цели, либо «сказывается» для развлечения слушателей – взрослых и детей. Сказочники привносят в исполняемые ими  сказки, свои индивидуальные черты, поэтому большинство сказок известны во множестве вариантов.
   Можно выделить наиболее характерные группы сказок, каждая из которых имеет свою мифологическую структуру. Сказки о животных, были связаны с тотемизмом. С течением времени они теряли свою мифологическую и  магическую характеристику, приближаясь к нравоучительной басне. Некоторые из волшебных сказок также первоначально были связаны с мифами и имели магическое значение. Мировое распространение получили сказки о змееборстве, о мачехе и падчерице, о добывании чудесных предметов и другие. Волшебные сказки всех народов отличаются богатой словесной орнаментикой, им свойственны затейливые присказки, концовки, повторы и т.д. Герои сказок проявляют гибкий ум, находчивость, ловкость. Бытовые сказки отличаются острой социальной направленностью. Героем их обычно выступает бедный крестьянин, работник или солдат в хорошо знакомой сказочнику обстановке.  Известны также сказки-небылицы (так называемые докучные сказки). Лучшие народные сказки вошли в сокровищницу мировой литературы. Сказки постоянно привлекают внимание писателей, широко использующих сказочные образы, темы и сюжеты, создающих литературные сказки. Таковы сказки А.С. Пушкина, Х.К. Андерсена, В Хауфа, Ш. Перро, А.Н. Толстого, Л.Н. Толстого, К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, пьесы-сказки Е.Л. Шварца и других. Примером сатирического использования возможностей сказки, являются сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина. В многочисленных сатирических сказках русский народ с большой силой разоблачал крепостничество, глупых и злобных царей, продажных царских чиновников, спесивых и жадных бояр, купцов-обманщиков.
    Фантастика (от греческого  phantastike – искусство воображать), разновидность художественной литературы, в основе которое преимущество воображения над реальностью, что порождает картину «чудесного мира» противопоставленной  обыденной действительности и привычным, бытовым представлениям о правдоподобии. Истоки фантастики в  в мифотворческом народнопоэтическом сознании, выразившемся в волшебной сказке, в героическом эпосе. Фантастика предопределена многовековой деятельностью коллективного воображения и представляет собой продолжение этой деятельности, используя и обновляя  постоянные мифические и сказочные образы, мотивы, сюжеты в сочетании с жизненным материалом истории и современности. Возникает предсказуемый принцип фантастического правдоподобия, сообразно нравственным и эстетическим закономерностям воображаемого сказочно-мифологического мироздания. Фантастика развивается вместе с развитием литературы, свободно сочетаясь с различными методами изображения идей, событий, страстей.
    Фантастика выделяется как особый вид художественного творчества, по мере отдаления фольклорных форм от практических задач мифологического осмысления действительности. Характерным признаком возникновения фантастики служит осмысление эстетики чудесного. Так «Илиада» Гомера представляет собой реалистическое описание эпизода Троянской войны (с участием героев небожителей); «Одиссея» Гомера – прежде всего фантастическое повествование о всевозможных невероятных приключениях, героя той же Троянской войны. Нередко фантастические превращения становятся формой осознания превратности и ненадёжности человеческой судьбы, подвластной лишь случаю или загадочной высшей воле. Интересно отметить здесь, что фантастические сюжеты сказок «Тысячи и одной ночи», являются фантастическими отражениями «Махабхараты» и «Рамаяны». Развитие фантастики в период Ренессанса завершается романом М. Сервантеса «Дон Кихот». Фантастику стимулировали и религиозные образы Библии: «Потерянный рай», «Возвращённый рай» Дж. Мильтона. Гёте в своём бессмертном произведении «Фауст» использует фантастический мотив продажи души дьяволу. Богатая романтическая фантастика в произведении А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» (былинно-сказочный колорит фантазии). Появление новой (научной фантастики) Ж. Верна и Г. Уэллса обособляется от общефантастической традиции, где рисуется реальный мир, преображаемый наукой. Развитие космической фантастики приводит к открытию новых миров, но всё ещё соотносится с традиционно-сказочным и фантастическим бытованием. Сочетанием различных возможностей фантастики представляет собой роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Фантастика и в наше время остаётся живой и плодоносной ветвью самых различных направлений художественной литературы.
 
Литература:
Мелетинский Е.М., Герой волшебной сказки, М., 1958;  Ильенков Э.В. Об эстетической природе фантазии, в сборнике «Вопросы эстетики», в 6, М., 1964.         
 
Приложение 1.
 
                                         ГОЛУБОЕ ЗЕРКАЛО
    (Предновогодняя сказка)
 
   Вычитали Предновогоднюю сказку «ГОЛУБОЕ ЗЕРКАЛО»? Нет? Рекомендую прочитать, не упускайте возможность. Эта сказка может оказаться  очень полезной, особенно тем, кто любит соединять воедино сказочные образы и идеи. Не стану вас убеждать, что эту сказку непременно должен прочитать каждый, но если уже она вам попалась на глаза, то очень рекомендую не упустить шанса и ознакомиться, потому, как, я по личному опыту знаю, что ничего на глаза просто так не попадается. Всё в этом мире закономерно и взаимосвязано. Любой случай даётся нам как урок самой Природой-матушкой, который непременно надо хорошенько усвоить. Тем, кто своего урока не усваивает должным образом, могут быть всякие неблагоприятные сюрпризы. Это я вам точно говорю. Для тех, кто прочитает или прослушает эту сказку особенно внимательно, жизнь может измениться к лучшему. Вы станете знать больше того, что знали до сих пор. По крайней мере, вреда от этой сказки вам не будет, в этом я могу вам поручиться. 
   Итак, дорогие читатели и слушатели, снимайте свои телогрейки, рукавицы, валенки, шапки-ушанки, проходите в горницу, рассаживайтесь удобнее, и послушайте удивительную историю о голубом зеркале в Новогоднюю ночь.
   Произошло это в самый канун Нового года. Был хороший зимний морозный вечер. Пушистый белый снег падал на город большими хлопьями и вскоре наши серые, грустные улицы, стали удивительно нарядными и светлыми. Словно всё вокруг перед замечательным праздником выкрасили в белый цвет. Всюду виднелись белые сугробы, казалось, что на улицы большого города опустились с небес стаи белых лебедей...
   — Сказка, да и только!.. — мечтательно произнёс игрушечных дел мастер, всматриваясь в своё большое окно. Лепота!.. Вот это совсем другое дело!.. Это как будто Новогодний подарок всем нам от Деда Мороза!.. А то ведь было просто срам Господний… Виданное ли это дело, что бы почитай до самого Новогоднего вечера снега на дворе вовсе не было? Была какая-то безысходная серость. А теперь вот сразу всё побелело, похорошело, посвежело, заискрилось и засверкало всеми цветами радуги! Красота!.. На сердце стало радостно...
   Кукольных дел Мастер имел довольно необычное имя.  Все в округе так и называли его Мастер. Итак, Мастер снял с себя свой рабочий фартук, надел белую праздничную рубаху, и стал любоваться в своё окно. Он любил наблюдать перемены в природе. Это вдохновляло его на новые творческие замыслы. В его мастерской царил сказочный мир. Всюду – тут и там по всей его мастерской красовались его удивительные разнообразные поделки игрушек. Игрушки были на стеллажах, на столах, на окнах и в шкафах. Все, кто приходил к нему в мастерскую, не могли удержаться, чтобы не воскликнуть: «Какое чудо царит здесь у тебя, Мастер!..»
   Свои игрушки он лепил из белой глины, высушивал их особым способом, затем с большой любовью и мастерством художника раскрашивал он свои игрушки, и они стояли торжественно и чудно, в ожидании очередного дарения...  Мастер дарил свои сказочные изделия детям своих хороших знакомых, делал бескорыстные дарения своих чудесных игрушек в интернаты, в школы, в музеи. Мастер никогда не продавал свои вдохновенные творения, но только дарил. Он считал, что для мастера, его произведения, это своего рода маленькие дети, которых продавать не позволительно. Близкие ему люди считали его легкомысленным чудаком, но он не обижался на них. «Каждый человек имеет право на своё личное мнение, — говорил он, — и у каждого в жизни должен быть  свой собственный  выбор...»
   Были у мастера и такие игрушки, которые он не мог дарить. Они были особенно дороги ему, с ними он не мог расстаться. Об этих особенных его игрушках ходили целые легенды. Бытовала в народе и такая молва, что, когда Мастер выходил на прогулку и его игрушки оставались в мастерской совсем одни, то они устраивали целые кукольные представления. А когда Мастер возвращался назад с прогулки домой, они рассказывали ему свои удивительные маленькие истории – миниатюры с натуры, басни в прозе и сказки, а также напевали ему свои неповторимые песни. Игрушки подавали ему новые идеи, которые он претворял в жизнь в своём творчестве. Мастер даже опубликовывал эти удивительные сказки, которые назывались «Кукольные сказки». Так ли всё это было в действительности? – утверждать не станем, но с уверенностью можем сказать, что эти куклы были настолько удивительными, что безоговорочно отличить их от живых, одушевлённых  существ было не совсем просто...
   Итак, Мастер любовался, глядя в окно из своей мастерской, зимним пейзажем. Это предавало ему праздничное настроение, на душе было тепло и радостно. И вдруг, он начал замечать, что окно в его мастерской становилось голубым. И не просто голубым, но светилось каким-то волшебным голубым светом. Кукольных дел мастер давно уже привык ко всяким удивительным явлениям в жизни, но не смог остаться равнодушным к такому удивительному, чудесному проявлению в его окне. Он невольно провёл своей рукой по стеклу и вот оно чудо: на стекле мгновенно обозначилась надпись: «Привет, Мастер!..» Шлём тебе Предновогодние поздравления!.. Мастер протёр ладонями глаза и снова посмотрел на своё окно, не скрывая своего удивления. Надпись «Привет, Мастер!..» не исчезла с голубого зеркала окна, но стекло, несмотря на мороз, вспотело. Мастер решил ответить на это чудесное поздравление и вывел пальцем на стекле «Моё приветствие, волшебникам!..» Вместо ответа, в голубом зеркале окна в его мастерской  стали появляться совершенно удивительные, фантастические виды городов с царственными дворцами, садами и парками. Это были поистине сады Аллаха!.. В райских садах пели удивительные райские птицы, сладкозвучно журчали фонтаны, слышалась волшебная музыка. Появилась фея в сверкающих одеждах. — Здравствуйте, Мастер, — сказала фея, — я к вашим услугам в этот чудесный Предновогодний зимний вечер. Могу  исполнить любое ваше пожелание....
   Кукольных дел Мастер не переставал удивляться и восхищаться всем увиденным и услышанным. Чудесные образы, фантастические видения уносили мастера всё дальше в сказочные миры, полные непередаваемого очарования, исполненные неиссякаемых  источников фантазий.
   В это время, на окно с улицы налетел порывистый ветер и начал насвистывать в узкую щель между рамами: «Мастер, будь осторожен!..» Надо сказать, что с этим окном у Мастера были давние особые доверительные отношения. У самого окна стоял его письменный стол и часто, когда он размышлял над сюжетом сказки, то смотрел в окно и получал от него нужную подсказку. Мастер привык уже доверять своему окну и поэтому, когда он получил весть от ветра, то решил быть предельно осторожным и внимательным к происходящему.
   В это время на дворе стало совсем смеркаться и мастер, по своему обычаю, зажёг свечи. Ему нравилось вечерами сидеть у окна при свечах… Окно ещё больше поголубело, когда в небе взошла полная Луна.  Всё ярче и ярче светила Луна и над окном мастера появилась яркая звезда – вечерняя Венера. Это мне даётся какой-то особый знак, — подумал Мастер.
  — Будь осторожен, будь осторожен, — пуще прежнего, свистел ветер в щель окна,  эта Венера и эта Луна могут похитить у тебя самые лучшие игрушки.
В это время налетел такой сильный ветер, что на форточке отлетели шпингалеты, форточка  распахнулась, и его игрушки одна за другой стали покидать его мастерскую, подхваченные ветром со снегом…
   В этот самый критический момент Мастер пробудился…
   — Сколько раз ты уже зарекался я, чтобы допоздна не работать, — укорял мастера его внутренний голос, — всю глину все равно не превратишь в игрушки, как не старайся. Переутомился ты, друг любезный, отправляйся в кровать…
 – Как можно отправляться в кровать в Предновогоднюю неделю?! -  протестовал другой внутренний голос мастера, — как можно равнодушно отправляться в кровать, когда ещё не все подарки подготовлены для моих замечательных, бесчисленных друзей по всему миру… А игрушки ещё надо просушить, раскрасить, да так, чтобы они ожили… Нет уж, ни за что не пойду в кровать! Так можно проспать всё царство небесное!..     
   Мастер открыл форточку. На дворе стояла настоящая снежная и морозная русская зима! Мастер взял кисть, разложил краски, выбрал самую лучшую игрушку и начал «вдыхать» в неё жизнь… — Эту Новогоднюю игрушку, — решительно произнёс мастер, — я распишу для моих друзей из Галактического ковчега, — самое время…
 
Приложение 2.
 
 ДВА ДЕДА МОРОЗА
(Предновогодняя сказка)
 
  В Предновогодние дни повстречались два Деда Мороза (Большой да Юный).
Большой Мороз.  Ну вот и повстречались мы с тобой, мой Юный Морозец!
Юный Мороз. Здравствуй Дедушка Мороз!.. Научи: что и как мне надо делать, чтобы  Новогодние да Рождественские празднования пошли, как надо?!..
Большой Мороз.  Ты уже освоил наши студёные премудрости?!
Юный Мороз.  Да Дедушка Мороз, я уже по всему лесу походил, видел все твои студёные творчества! Красота!..
Большой Мороз. Да что там – красота… чай, сама лепота!.. Видел ты, какие я в лесу сугробы-то намёл?.. А иней да снежные хлопья, да хрустальные бусы какие на деревах развесил?
Юный Мороз. Просто одно загляденье, дедушка!.. В зимнем лесу, почти ничего не шелохнётся, не аукнется. Лисы, зайцы да куницы все в норы попрятались, Медведи в берлогах спят. Теперь и я, пожалуй, тоже смогу хорошенько познобить людей в деревне. Я лишь немного на реке погостил, тек через всю реку – серебряный мост проложил, да снеговой заслон у леса намёл. Где я пробегал, — всё ковром белым устлал. Теперь по селу похожу, окна в избах разрисую; постучу, потрещу, холод и стужу напущу…
Большой Мороз. Ну, вот и ладно, вот и добро!.. Научился ты моим премудростям, так пора тебе и на деле своё мастерство испробовать. Вначале-то мы в деревнях людей растормошим, развеселим, а там, глядишь, и Снегурочка наша на санях с бубенцами прибудет на праздник. Потом мы и в город направимся…  Так ты, сразу за дело принимайся, да только гляди: отморозков не делай из людей, всё-таки это божьи сотворения…
Юный Мороз. Да разве ж я не понимаю? Я лишь так, легонько на них стужу напущу, чтобы они, как надо Новогодний праздник справляли… Я им для острастки мороза задам, чтобы веселее пели да плясали…
Большой Мороз. Гляди: по деревне народ на гулянье валом валит, у ворот песни поют и хоровод затевают!.. Задай им морозца хорошенько. Эх, самому бы мне познобить народ деревенский, повыстудить бы избы да полюбоваться и послушать, как они петь да плясать начнут!.. Но твоё время наступает, так что мой Юный Морозец начинай пожалуй ты…
Юный Мороз. Дозволь, Дедушка Мороз, я подшучу над ними: не позволю им на улице просто стоять, а чтобы веселее пританцовывали, а потом и потяну их за носы в дом… Окна разрисую, и стужей в избу залезу. Забегу в избу, по полу покачусь, зазвеню, затрещу, под лавку лягу и холодом дышать на них стану… То-то они запрыгают, заскачут…
   (Как сказал, так и сделал Юный Мороз: всем руки-ноги на улице познобил, холодом, стужей в рукава и за ворот залез… Забежали люди в избу греются, пляшут. А Молодой Мороз знай себе посмеивается… Залез под лавку и холодом на них дышит…)
Большой Мороз.  (Ступил через плетень, перелез через тын, в окна заглядывает, варежками постукивает, посмеивается.) Эко, весельице-то! Эко, праздничек!.. 
   Взялись люди, печь жарко натопили, жару-пылу напустили. Греются у огня, песни громче запели, да плясать, пуще прежнего пустились. Юному Морозу от огня жарко да парко стало; выскочил он из избы, насилу отдышался… Большой Мороз  над ним посмеивается: Ну, что, Морозец-молодец, зазнобил людей деревенских? Так-то вот, мой юный друг, вперёд дела не хвастай!.. Давай-ка лучше мы с тобой полюбуемся в окошко да послушаем, как люди добрые праздничек справляют…
   Послышался звон колокольчиков, да бубенчиков: Снегурочка на праздничек в санях приехала. Что тут началось, — ни в сказке сказать, ни пером описать. Я там был, квас ядрёный пил, по усам текло, а в рот ни попало…     
 
Приложение 3.
 
 ДВУГЛАВЫЙ ПЕТУХ
 
   Хвастался на крыльце двуглавому петуху Петьке кот Васька, что был он на званом пиру и ел прямо со стола: чего хотелось и сколько хотелось...
   — Как же тебя не прогнали? — удивился двуглавый Петька.
   — Меня много раз прогоняли и даже били, — признался кот, — но я выбирал момент и снова лакомился...
   В это время из дома вышла хозяйка и ловко опоясала кота широким ремнём вдоль всей спины: вжик!.. Кот шмыгнул под крыльцо и, высунув свою голову, стал наблюдать, что будет дальше. К своему удивлению, он увидел, что хозяйка схватила за хвост петуха Петьку, подала его хозяину и громко сказала: «Этого урода-дармоеда приготовим и подадим к столу...»
   — Разве это справедливо, — подумал кот, — того, кто сам желает к столу, его больно бьют ремнём по спине, а петуха насильно тянут к столу...
   Но петуху Петьке повезло, его не стали готовить к столу. На его счастье, у хозяина и хозяйки гостил иностранец, калифорнийский фермер. Гость был смекалистый и сразу сообразил, что петух-то не простой, а бойцовской породы, да к тому же  ещё — двуглавый. Добрый дядюшка из Калифорнии был большим знатоком в петушином деле, не зря же он прославился не только на всю Калифорнию, но и на весь белый свет. Это ведь его ферма специализировалась на ножках Буша; особенно славились правые птичьи ножки. Так вот этот фермер взял петуха обеими руками, прижал его к своему сердцу и сказал: не губи, хозяин, настоящего русского бойцовского петуха.  Лучше подари его мне, я тебя — озолочу...
   По доброму русскому обычаю: просьба гостя для хозяина – закон. Хозяин прямо так и сказал заморскому гостю: «Забери у меня этого урода-дармоеда, чтобы и глаза мои его больше не видели...»
   Заморский гость из Калифорнии был просто счастлив от такого подарка, и готов был расцеловать хозяина. Он пригласил русского крестьянина к себе на знаменитую ферму в предместьях Калифорнии.
— О деньгах ты можешь не беспокоиться, — сказал заморский гость, — я готов оплатить твой проезд в оба конца, а сверх того, я сделаю презент… Что такое презент, мужик толком не знал, но по интонации гостя понял: презент — это что-то вроде подарка…
   Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Долго ли, коротко ли, прошло какое-то время и начал русский крестьянин  собраться погостить у Калифорнийского фермера. Как известно, русский мужик долго запрягает лошадь, но любит быструю езду...
   Как же велико было удивление мужика, когда он увидел своего уродливого двуглавого петуха во владениях заморского фермера. К услугам петуха Петьки был выделен удивительный  загородный дворец с прекрасными парками и садами, с фонтанами и прудами, с прислугой, охраной и поварами. У двуглавого петуха был личный парикмахер и свой собственный портной. Петух Петька был владельцем нескольких прекрасных автомобилей и к нему были приставлены личные телохранители…
   Русский мужик только диву дивился: «Да не может такого быть!.. Это просто какая-то блажь заморского фермера. Это он мне пыль в глаза пускает, туман наводит...» Однако очень скоро его сомнения были развеяны по ветру, как   с яблонь облетает цвет. Его удивлённому взору предстал двуглавый петух Петька, которому предстояло сраженье с другими знаменитыми петушиными бойцами на большой арене петушиного дворца. Русскому мужику перевели содержание текста рекламы перед входом во дворец. Реклама гласила: «Спешите увидеть Вселенские бои двуглавого орла — Петра Великого бесстрашного и непобедимого!..»
   Петушиные бои происходили в зеркальном бойцовском дворце, и  эти боевые сцены поединков показывались здесь же в зале на большом  экране. А также транслировались по телевидению во всех заморских странах. В зрительном зале собрался самый цвет калифорнийской знати. Они важно сидели за своими персональными столами, которые ломились от изысканных яств и заморских вин.  Их обслуживали полуобнажённые  заморские феи, прошедшие специальный конкурс красоты.
   На боевую арену к «Петру Великому» выводили одного за другим прославленных на весь мир бойцовских петухов, от которых только пух и перья летели в разные стороны, к всеобщему ликованию почтенной публики. Зрелище действительно было захватывающим, особенно, если учесть, что господа зрители были под сильным «газом» креплёных напитков. Некоторые из присутствующих ощутили на себе настолько мощный мозговой прессинг, что они стали насчитывать у «Петра Великого» не две головы, но на много больше и, разумеется, авторитет петуха от такой оценки стремительно вырастал.
   Русский мужик во всё время петушиного боя не находил себе места. То ли в нём заговорила врождённая гордость Великоросса за былую славу своего Отечества. В этом потешном бою виделась ему насмешка над памятью великих предков земли Русской. Может быть, в нём заговорила совесть русского крестьянина, и он корил себя за то, что с такой лёгкостью отдал своего питомца на то, чтобы его силы тратили не по назначению. Так или иначе, но решил он, и решение его было твёрдым, что  немедленно, он должен вызволить  своего двуглавого петуха из сетей  торгашества. Осуществить это своё заветное желание было не так-то просто, но русский крестьянин был полон решимости. Он так прямо и сказал себе: «Была — не была!.. Где наша не пропадала?..»
   Как только закончился очередной петушиный бой, мужик к всеобщему изумлению заморской публики неожиданно появился на арене и начал по памяти декламировать стихотворную сказку-балладу, которую вместо колыбельной песни читала ему перед сном его бабушка. Сказка называлась «Красный петушок». Тут нашёлся и охотник  перевести текст с русского языка на английский или на американский язык, — кто там их разберёт – на каком языке обитатели Калифорнии общаются промеж себя? Своего родного языка у них в Америке отродясь не бывало. Ну, это ладно. Не так уж это важно для нашей русской сказки. Лучше мы приведём здесь полный текст  сказки-баллады, которую продекламировал наш русский мужик-лапотник:
Было ль, не было ль? — вот глупость,
Было все, что может быть;
Вывел царь в народе скупость,
Припеваючи стал жить!..
Но опять указ выходит:
«Кто подарком удивит
И царю, печаль разгонит, -
Из казны царь наградит...»
 
Вот на площади дворцовой -
Пушкой не пробить народ,
Все ж один мужик бедовый
Путь пробил себе вперед...
И, собрав остаток силы,
Протянул царю мешок:
                 -  Полюбуйся — вот красивый,
                  Красный Петя-петушок!..
 
  — Что еще за искушенье?
 Что за притча для царя?
 Мужику — кнута с соленьем!
 Петуху под хвост — огня!..
 
  Мужика под руки взяли,
На конюшню увели,
Петушка схватить пытались
Палачи-богатыри...
Но петух не поддается:
Клюнет раз — палач лежит ...
Удивленный царь смеется,
Стража в панике бежит…
Петушок без промедленья
Подлетел орлом к царю:
— Обещал вознагражденье
За улыбку, царь, свою!..
Убежать бы без оглядки –
Неспроста петух так смел!..
Боевой свой дух в порядке
Русский царь держать умел.
Чтобы толк придать законный
И в зачатке «спесь» пресечь:
— Вот тебе, подарок скромный,
Друг горластый, — царский меч!..
 Царь не промах в бранном деле,
И верна его рука.
Только перья полетели
И не стало петушка...
 
В тот же миг дворец пылает,
Только — ах! — и нет дворца.
Царский посох догорает,
Панике же — нет конца!..
И с тех пор враги боятся
Пуще всякого греха,
А чего — смешно признаться -
В красных перьях петуха!..
   С этими словами мужик схватил своего петуха в обе руки, поцеловал его в оба гребешка, которые величественно красовались на двух головах «Петра Великого», и ловко сунул его себе за пазуху поближе к своей пламенной душе Великоросса. Русская душа наша, как всем уже в мире хорошо известно, настолько безгранична, что, сколько мужика не обыскивали, но «Петра Великого» найти так и не смогли. Мужик руками разводит, показывает, что вот, мол, они руки-то мои, нате-ка вот, хоть наручники на них наденьте, но моего драчливого петуха Петю вам больше не видать, как своих собственных ушей…
   Некоторые горячие калифорнийские головы решили линчевать мужика прямо на этой самой арене, где только что петух Петя совершал чудеса подвига. И вот уже начали нашего мужика обступать со всех сторон, сжимая в своих руках — кто чего попало… Но в это время вдруг загорелось всё предместье Калифорнии, вспыхнул, синим пламенем и петушиный дворец. Началась всеобщая паника, знатные заморские вельможи кинулись спасаться, кто как мог. Мужику, хоть и с большим трудом, но удалось вырваться на воздух. И тут он увидел своего двуглавого петуха, который в мгновение ока вырос до таких больших размеров, что с лёгкостью схватил своего хозяина правым клювом за шиворот, усадил к себе на спину и понёс по поднебесью к себе домой на Родину Русь...                             
   
Приложение 4.
 
 КРАСНЫЙ ПЕТУХ
 
   В одной большой деревне жил мальчик Петя. Был он  таким шустрым, что помилуй Бог! Даже самая смелая фантазия не в состоянии осветить всю ширь и глубину его бесконечных проделок. Однажды в их доме случилось невероятное событие: курица пеструшка снесла необыкновенно большое яйцо, величиной — с добрый мужской кулак. А в деревне, как всем хорошо известно, у русских мужиков кулаки о-го-го какие большие!.. Долго кудахтала пеструшка, пока, в конце концов, снесла это необыкновенно крупное яйцо. Жители со всей большой деревни приходили посмотреть на это удивительное творение живой природы; все восторгались и восклицали: «Вот это яйцо, так яйцо! Всем яйцам яйцо! Царь-яйцо!..» Весть о легендарной пеструшке быстро облетела всю округу и в дом мальчика Пети стали являться ходоки из дальних деревень, чтобы взглянуть на такую невидаль; все только диву давались и качали головой: «Истинно – диво дивное, чудо чудное…»
   Мальчика Петю вскоре осенила невероятно смелая мысль, не зря же он был смекалистый – до нет возможности! Решил Петя высидеть из этого яйца цыплёнка по своей оригинальной методике: прижимая яйцо к своему животу двумя руками. Уселся Петя на печи, укрылся стёганным ватным одеялом и решил не выпускать яйцо из своих рук ни днём, ни ночью до победного конца. И только, когда надо было наскоро перекусить или по нужде какой-нибудь отлучиться, то Петя укрывал яйцо стёганым одеялом,  быстро слезал с печи и также быстро возвращался на место своего сидения с необыкновенным яйцом. Родители Пети, конечно, беспокоились за него: хорошо, если это дело добром закончится, а то ведь, Бог его знает – мало ли что? — всякое в жизни случается… 
   Прошло ровно три недели такого сидения Пети на печи. И вот к исходу третьей недели ему почудилось, что в этом заветном яйце что-то, как будто бы зашевелилось и легонько стало изнутри постукивать; вначале совсем тихо и редко, а потом всё сильней и, наконец, на свет Божий проклюнулся птенец. Сколько было радости у мальчика Пети, лучше и не спрашивайте; его с трудом удалось успокоить. И дал Петя имя своему петушку – Петрушка.
   Прошло несколько недель и все стали замечать, что Петрушка растёт необыкновенно быстро и становился весь красный, как факел!.. Когда Петрушка окреп, то он стал начал гоняться по двору за всеми, кто попадался на его пути. Он клевал и бил крыльями не только петухов, гусей и кошек, но отчаянно нападал на собак, овец и телят. И стало уже совсем не до шуток, когда петух начал буквально налетать на людей. Известное дело, чем бы это могло закончиться для столь воинственно настроенного петуха; скорее всего, ему вскоре отрубили бы голову, однако мальчик Петя решился на новый эксперимент: он решил бежать со своим Петрушкой из дома в надежде, что найдет своему любимому петушку достойное место под Солнцем. Фактически, мальчик Петя подарил красному петушку вторую жизнь, петушок по достоинству оценил этот смелый поступок своего спасителя…
    Долго ли и далеко ли шёл мальчик Петя со своим петушком? Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Вот пришёл он, наконец, к цирку «Стрела Молнии» в небольшом областном городке и остановился в раздумье: куда идти дальше? В цирке в это время только что закончилось представление и нашего юного героя обступили особенно любознательные зрители: зрелище, которое предстали их взору, было весьма необычным: всех занимал большой красный петух, которого мальчик держал на короткой привязи за верёвочку. Дети стали предлагать петушку угощения: мороженое, печенье, конфеты, а некоторые давали мальчику мелкие деньги…
   Эту картину увидел директор цирка и заинтересовался происходящим перед входом в цирк. У директора цирка был большой жизненный опыт, и он быстро отметил для себя все преимущества, которые сулило ему знакомство с мальчиком и петушком на привязи. Директор цирка, которые все местные мальчишки уважительно называли Дядюшка Серёжа, без лишних китайских церемоний спросил у мальчика Пети, что может делать этот необычный петушок? Выяснив, что этот петух имеет необыкновенные бойцовские качества, Дядюшка Серёжа предложил мальчику выгодное сотрудничество в знаменитом на всю округу цирке «Стрела Молнии».
   — У нас сейчас идёт только одно представление в цирке под названием «Хитро-мудрые» — сказал Дядюшка Серёжа, — этого явно недостаточно. Нам надо бы ещё что-то новенькое поставить на нашей арене цирка, что-нибудь шоковое, боевое, и твой красный петушок, как нельзя лучше может исполнить эту роль. Новое удивительное представление «Похождение Красного Петуха Петра Второго» — это было бы здорово!..
   — Мы с моим Петрушкой приветствуем это, — ответил мальчик Петя, и дёрнул Петушка за верёвочку. Петушок взлетел и уселся мальчику Пете на плечо и всем своим воинственным видом указывал: «Жду приказа!..»
   — Маэстро цирка Дядюшка Серёжа на всякий случай отошёл от петушка на безопасное расстояние и спросил, понизив свой голос: «Почему ты водишь своего петуха Петрушку на верёвочке?»
   — Мне так спокойнее, — ответил Петя, поглаживая своего петуха Петрушку по гребешку, — если отпустить его на волю отвязанного, то я за него не ручаюсь!.. Он всех здесь может переклевать и малых и больших…
   — Чудесно! – воскликнул маэстро цирка, — это как раз то, что мне в моём цирке сейчас нужно, чтобы поднять жизненный тонус у местных жителей!.. За своих цирковых лошадей, ишаков и верблюдов я не беспокоюсь, мы их во время загоним в убежище, а зрителям — будет здорово!.. Мы незамедлительно пустим рекламу о дебюте нового потешного циркового представления «Новые похождения Красного Петуха Петра Второго».
    Сбылись самые смелые ожидания Дядюшки Серёжи по поводу явки почтенной публики на первое цирковое представление. И всё было бы замечательно, если бы в цирк пошли только те, у кого были на руках  входные билеты.  Но куда там!.. Пришли и те, кому билетов не хватило, в надежде на то, что как-нибудь прорвутся в цирк…
    — Мы люди негордые, — можем и на полу посидеть или к стеночке как-нибудь прислониться, — говорил один путник другому, шагая по дороге к цирку…
    -  Если Дядюшка Серёжа моей мелочи не примет,- отвечал второй путник первому, — так пусть даст мне хороший подзатыльник вдогонку, когда я попытаюсь быстро без билета проскочить в цирк; такое у меня в этом цирке уже не раз и не два случалось; где наша не пропадала!..
    Дело было под вечер в один из солнечных, выходных дней, когда все местные жители и пришельцы со всей округи вдруг вышли на главную улицу, которая вела к цирку с космическим названием «Стрела Молнии». Улица была буквально запружена людьми, и для поддержания порядка в городе, к цирку были вызваны дополнительные отряды милиции. 
    Что творилось у входа в цирк, так вы лучше меня и не спрашивайте. Цирк был буквально набит публикой до отказа. Такая масса народу, скопившегося на сравнительно небольшом замкнутом пространстве, носила откровенно пугающий характер.
    Представление началось значительно позже назначенного времени, но, слава Богу — оно всё-таки началось. Собственно говоря, представление началось с обычного действия, что и было ранее — лошади, ишаки и верблюды бегали друг за другом по арене цирка, в то время, как работник цирка поочерёдно «ошпаривал» их кнутом с семи хвостами.
  Но вот, вышли в центр цирковой арены  мальчик Петя со своим Петухом  Петром Вторым, и всем присутствующим в цирке сразу стало ясно: сейчас что-то произойдет необычное, но до какой степени это будет необычно – никто не мог себе и вообразить. Впрочем, и описать произошедшее событие — мне очень непросто. Вся надежда на воображение читателя. Представьте себе, уважаемый читатель, что мальчик Петя решил со своим Петухом Петром Вторым — покатиться верхом на верблюде. Поначалу всё было хорошо: верблюд важно вышагивал по арене цирка, но когда работник цирка ошпарил его кнутом во всю спину, верблюд пустился вскачь. Мальчик Петя не удержался между горбов бегущего верблюда и свалился в бок. Однако Петя не упал на арену, а начал быстро взлетать к куполу цирка. Он был подстрахован верёвкой, обвитой вокруг его груди, а другой конец верёвки был переброшен через блок под самым куполом, и был в надёжных руках двух дюжих циркачей. Петя от неожиданности выронил своего Петуха Петра Второго из рук. Красный Петух, словно орёл, начал парить над головами у почтенной публики, и клевал своим крючковатым клювом всех подряд без разбору – куда попало. Публика мгновенно взбудоражилась: кто-то смеялся, кто-то взвизгивал или кричал и вскоре, — все сорвались со своих мест и ринулись к выходу. Создалась невообразимая давка, раздавались душераздирающие крики и вопли. Невозможно передать словами зрелища, которое представляло в эти моменты в цирке. Всеобщий хаос напоминал день страшного суда. Было много пострадавших. Несомненно, это событий вошло в летопись небольшого города, как самое трагическое событие нового времени.
    Куда подевался мальчик Петя и его кра

В сокращении.

Полная версия — http://www.stihi.ru/2012/12/01/10133

ОТ  АВТОРА
 
    Поэма (греч. poiema), крупное стихотворное произведение с повествовательным или лирическим сюжетом. Один из видов лирико-эпического повествовательного рода литературы: стихотворное сюжетное повествование, стихотворная повесть или рассказ в стихах. В поэме поэт повествует о поступках и переживаниях своего героя, о событиях, в которых он участвует, и одновременно, как в лирических произведениях, передаёт свои переживания, вызванные жизненным явлением, отражённым в поэме. Эти переживания поэт выражает в лирических отступлениях в поэме, в эмоциональной окраске своего рассказа, которую передаёт поэме  стихотворная форма её изложения. В поэме наряду с героями, действующими лицами повествования, есть ещё и лирический герой  Поэмой называют также древнюю или средневековую  эпопею, а также эпос; безымянную или авторскую, которая слагалась, либо посредством циклизации лиро-эпических песен и сказаний, либо путём наращивания одного или нескольких народных преданий, а также с помощью сложных модификаций древнейших сюжетов в процессе исторического бытования  фольклора. Поэма развилась из эпопеи, рисующей события всенародно-исторического значения («Махабхарата», «Илиада», «Одиссея», «Песнь о Ролланде», «Песнь о Гайавате» и другие). Поэмы повествовали о жизни и подвигах легендарных героев или богов; в этих образах, созданных народной фантазией, отразились великие события народной жизни. Основной герой народных эпических поэм является сам народ, их содержание, выраженное в форме мифов и народных легенд, — жизнь и борьба народа.
    Известно много жанровых разновидностей  поэм: героическая, дидактическая, сатирическая, бурлескная, в том числе ироническая, комическая, поэмы с романтическим сюжетом, лирико-драматическая. Ведущей ветвью жанра долгое время считалась поэма на всенародно историческую, или всемирно историческую («Энеида» Вергилия,  «Божественная комедия» Данте, «Лузиады» Камоэнса, «Потерянный рай» Мильтона, «Генриада» Вольтера, «Россияда» Хераскова и другие). Одновременно, весьма влиятельной в истории жанра ветвью была поэма с романтическими особенностями сюжета («Витязь в барсовой шкуре» Шота Руставели, «Шахнаме» Фирдоуси, «Неистовый Роланд» Ариосто), связанная в той или иной степени с традицией средневекового рыцарского романа (по преимуществу). Постепенно в поэме выдвигается на первый план личностная, нравственно-философская проблематика, усиливаются элементы лирико-драматические, открывается и осваивается фольклорная традиция — особенности характерные уже для начала создания драматических поэм («Фауст» Гёте, поэмы Макферсона, В. Скотта).
    Расцвет жанра происходит в эпоху романтизма, когда крупные поэты различных стран обращаются к созданию поэм. Вершинные в эволюции жанра романтической поэмы, приобретают произведения социально-философского или символико-философского характера («Паломничество Чайльд Гарольда» Байрона, «Медный всадник Пушкина, «Демон» Лермонтова и другие, «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова). Со временем появляются жанровые тенденции, характерные для развития поэмы в реалистической литературе (синтез нравственного и героического начал).
    Бытуют жанровые разновидности поэм, возрождающие героическое начало «Василий Тёркин» Твардовского, лирико-психологические «Анна Снегина» Есенина, философские, исторические, нравственно-социальные.
    Поэма как синтетический, лирико-эпический и монументальный жанр, позволяющий сочетать эпос сердца и «музыку», сокровенные чувства и историческую концепцию. Поэма является одной из самых продуктивных жанров мировой поэзии.
 
Литература: Веселовский А.Н. Историческая поэтика, Л., 1940; Жирмунский В.М., Байрон и Пушкин, Л., 1924; Голенищев-Кутузов И. Н. Творчество Данте и мировая культура, М., 1971; Соколов А.Н., Очерки по истории русской поэмы, М., 1956
 
Приложение 1
 
ДУША ГАРМОНИИ ДРЕВНЯЯ ЭЛЛАДА
 
ВЕНЕЦИАНСКИЙ СТРАННИК
Вспоминая Марциала
 
Как птиц манят сочные плоды, так поэтов
Привлекает муза эпиграмм эллина Марциала;
Как у него, череп не скрыт мой волною волос, при этом,
Нас с Марциалом эпиграмма объединила немало.
 
Кроме всего, нам с Марциалом Венеция нравится очень,
Пусть ни гроша не приносят нам вдохновенные строчки;
Жизнью и живой эпиграммой Венецию украсил поэт,
Шлю его памяти этими строками тёплый сердечный  привет!
 
Как только увиделось мне солнце златое в лазури,
Венками из лавров и роз украшены мосты и дома;
И виноградными дивными всюду увиты лозами,
Вечная будто бы здесь воцарилась весна.
 
Ветром морским меня повстречали края Марциала,
Музы его с ветерком примкнули к одеждам моим;
С ними повёл разговор, словно сердце нектаром,
Я наполнял и со всеми готов поделиться был им.
 
Слышу упрёки я — сердца, души ли, не знаю,
Только от них стало будто бы не по себе:
«Что ты, негодник, себе в этом дивном краю позволяешь?
Будто бы ты изменяешь не в шутку подруге судьбе?
 
Слушай же, что, мой хороший, теперь может статься с тобою;
Ты отвернёшься совсем от радости жизни своей;
И, может статься, увидишь ты жизнь тяжко больную,
Острее, больнее, воспримешь пороки людей.
 
Что, в самом деле, познаешь, несчастный, тебя окружает?
Чем, в самом деле, полнится жизни земной всей предел?
Ложь беспредельную, старая ложь вновь и вновь порождает,
Царствует месть здесь, безбожный обман и во всём — беспредел.
 
Грабит таможня нас, льстят и лукавят менялы,
Официанты в трактирах надуть вас повсюду хотят,
Только одни из них толком отстать не успели, -
Новые жулики в сети свои вас поймать норовят…»
 
Рим лишь покинуть успел, ещё и дорожная пыль не осела,
Дальше, куда не ступлю, грабят безбожно сполна;
Честность напрасно искать — гнёздышка птица не свила,
И не светила над местом таким ночью царица Луна.
 
Кажется, жизнь бьёт ключом, и бурлит жизнь безмерно,
Только порядка и честности нет там нигде и ни в чём.
Всякий не верит другим, да и себе сам не верит,
Каждый, живёт для себя, жизнь других – нипочём.
 
Дивна Венеция! Сказочным видится город,
Кажется: чудо страна дивной ладьёю плывёт…
Вот по каналу певец, мастерски управляет гондолой,
Чудится, что Марциал сам свои эпиграммы поёт.
 
Всюду: купец на купце и купцами купцов погоняет,
Чудо товары со всех здесь земель: чего и чего только нет!
Всё, что душе твоей хочется, тут же тебе предлагают,
Хочешь – споют серенаду, а хочешь – исполнят сонет…
 
Маски соблазные шепчут игриво: «Мы для любви хороши;
Что ж проплываешь, хороший, почтеннейший, мимо?
Будь, как поэт. Лёгок, безвинен их грех, — согреши!
Вместе с почтенной персоной в гондоле проплыть было бы мило!..»
 
Дивны, воздушны мосты на каналах Венеции, словно ажурные,
Венками увенчаны щедро, пестрят многоцветьем цветов;
Странники встречные – по-Марциаловски строги и важные,
Кажется, каждый из них вам спеть эпиграммы готов.
 
Плыть на гондоле, как в колыбели младенца, мерно качаясь,
Чувство такое: как к Вечности водною гладью скользим;
Песней гребца, будто на царство иное венчаясь,
Жизнь уплывает и где-то растает бесследно, как дым.
 
Сколько ж снующих купцов! И хочется всем прокормиться,
И прокормить все желают деток своих и жену — эти купцы.
Как ни крути, дольше сих нужд, многим купцам не пробиться,
И не увидеть им дальше, как для пчелы – глубже цветочной пыльцы. 
 
Мне же милее в лугах и в травах купаться росистых,
Трогать цветущей весной, цвет на ветвях серебристых,
Слушать на зорьке в саду, трели бюльбюль голосистых, -
К радости этой тройной, жаль, мне всё меньше дано приобщиться.
 
Верьте мне, если хотите: перл отыскал здешний, Венецианский,
Среди ракушек морских и мелких прибрежных каменьев:
Пел на гондоле певец песенный стих Марциалский,
Песенным перлом бесценным щедро меня одарил, несомненно…
 
Слуха коснулся, живой красоты вдохновенный мотив,
Песня обычной была, — исповеданье одной потаскушки;
Благочестивее мне не случалось и в храмах услышать молитв,
Сколько б ни пел он, не пресыщалось молитву ту слушать…
 
Искренне пел мне гребец на гондоле, искрились искренне слёзы,
Большую милость, о Боги, впредь вы мне не обещайте явить;
Вот какой жемчуг дарила, перлы какие – путнику муза,
Что Марциал, когда-то эллинов со щедростью смог одарить.
 
Песней и ветром морским меня провожали края Марциала,
Музы его с ветерком вживую приникли к одеждам моим;
С ними я вёл разговор, словно сердце моё наполнялось нектаром,
Вот уж отныне со всеми готов от души поделиться был им.
 
Плыл на гондоле, как в колыбели и, мерно качаясь,
Верил с надеждой, что к Вечности гладью небесной скользим;
Доброю песнею, словно молитвой, на царство иное венчаясь,
Жизнь на Земле уплывёт, и где-то пристанет лодочка к царствам иным...    
 
К МУЗЕ
 
Вина ль моя в том, что Овидий с Катуллом меня вдохновляют?
Что «Юную Россу» призвал я покинуть телеканал?
Что, как созерцатель искусств, природу душой созерцаю?
Что, чуждых мне, чтить — ни имён, ни догматов не стал?
 
Что жизни бичи не убили во мне человека?
Личины все ханжества с детства от сердца отверг?
В грехах наших, муза, сама ты в ответе от века,
Великий и тяжкий поэзии пламенной грех.
 
Считают, что муза – забава, пустая игрушка,
Которою, детям дозволено только играть.
Ах, муза моя, пусть нищенка ты, пусть — побирушка,
Считаю, не мачеха мне ты, а добрая, нежная мать.
 
И самые близкие люди, того лишь мне только желают,
Чтоб стал я, как все, наконец, чтобы стал я другим;
Но, муза моя, одной лишь тебе только я доверяю,
Пусть буду, лишь только тобою одною любим.
 
Ах, муза моя, не нужны нам ни пальмы, ни лавры,
Пусть мирно они зеленеют и в рощах достойным цветут;
Хорошую песню, друзья, запевайте: и малый, и старый,
А лавров хватает на всех, кто достойно, с душою поёт.
 
Новому племени, в песнях стойкое мужество нужно,
Ведь стойкому мужеству — песня геройская, как фимиам.
Так пусть же подкупят ваш слух – песня, любовь и дружба,
Пусть будет нам домом святым Природа — наш истинный храм!
 
Если наполнится радостью юное сердце от песни,
Если в мелодии, дух вдохновения жив, — без прикрас:
К сердцу прижмите меня, чтобы петь стало лестней,
Добрая песня моя, оживай и лети! В добрый час!..
 
ЧИСТИЛИЩНЫЙ ОСТРОВ
 
Мне говорили: напрасны к писанью старанья,
Каждый читает лишь о себе, для себя, про себя…
Кто-то стремится за новой строкою заранее,
Выбрать в прицел, как охотник, добычу любя.
 
Эту строку, что присвоил охотник-любитель,
Новый охотник с охотой берёт на прицел;
Стадный охотник, лучшей строки размножитель,
В сад мой зайди, может, новой строкой он зацвёл.
 
В этом саду поселился бродяга в лохмотьях,
Целой толпою зевак, попрошайка тот был окружён;
Все были знатны. С брильянтами перстни и кольца,
И тот оборванец, особым вниманьем их был награждён.
 
Пел оборванец, как чудом попал к ним на остров,
Пиратским ковчегом был хитростью он полонён,
И после крушенья, на остров пожаловал гостем,
Команда погибла, остался в живых, только он.
 
И вот он на острове принят тепло и радушно,
Вино предложили и комнату с мягкой постелью;
— Живи здесь и пой. Большего нам от тебя и не нужно,
Ты только нам пой. Очень рады мы все песнопенью.
 
Но в душу пришельцу стала тоска западать:
«Так не бывает, — подумал он, — эти ребята,
Просто за песню мягкую вам не постелют кровать,
Жатва с меня будет, как у пиратов – богата.
 
Эти друзья не потонут нигде, никогда,
Дело их верное, что на кострах не сгорает,
Не только меня, всю родню рабами впрягут на года,
Надо, хоть как-то отчалить живее из этого рая».
 
По-простоте своей, без промедления — их оборванец спросил:
«Будьте любезны, друзья, пожалуйте счёт, между нами».
Просьбою этой, однако же, всех оборванец взбесил,
Долго и больно так били его со словами:
 
«Каждому так воздаём, кто гостеприимство наше не чтит,
Кто безбожно и нагло попирает понятия наши;
— Вот тебе счёт от меня, я старался тебя от души угостить!
— Вот от меня тебе счёт — за жильё, — впредь будешь краше!..
 
Мы не обязаны вовсе терпеть в доме у нас этого хама!
Пусть, хоть душа у нас тряпкой была б половою,
В нашем раю, у подножья небесного храма,
Разве ж, друзья, потерпели б мы хамство такое?!»
 
— Вспомнил я, вспомнил я, вспомнил я, милые братья,
Вы уже били за это меня неоднажды!..
Только вот всё, вновь и вновь успеваю забыть я,
Лишь только остров покину я с этой наукой отважной!
 
— То-то же! – хором воскликнули все, — вот те наука!
Остров покинешь ты вскоре же наш, до свиданья!
Снова к пиратам плыви, живо ты в путь отправляйся,
Вот тебе лодка с веслом! Несчастный, греби, отгребайся!..
 
БУРНЫЙ ВАЛ
 
Эй, укаченные, убаюканные волнами под взмётом ветра!
Очнитесь, все вольнолюбивые, живее спешите наверх!
Угрозой нависла беспримерная над нами беда. Грех нам
Отсиживаться в трюмах и ждать, пока пучина проглотит всех.
 
Дружнее, братья, за дело, противоборствуя пучине, не щадя сил,
Да не поддадимся слабости перед натиском бури великой.
Вспомним борьбу дедов наших, они напрягались из последних сил,
Пусть каждый ныне стяжает славу в борьбе со стихией дикой.
 
Не посрамим же мы трусостью предков священную память,
Они воздвигали державный корабль, на благоденствие нам, потомкам;
Кто же, кроме нас, на защиту поруганной славы станет,
Кто, кроме нас, сразится с пучиной жестокою стойко.
 
Станем же, братья, мы властны в своих справедливых желаньях,
Тёмным страстям безвольных, продажных людей, не потакая.
Чьи опозорены руки изменческой, предательской данью:
Предали в руки чужих — труды и славу дедов своими руками.
 
Деды наши Державный корабль мужественно воздвигали,
На благоденствие нам и нашим далёким потомкам.
Не посрамим же мы трусостью своею святую память,
Каждый добудет славу в борьбе с изменой жестокой.
 
 
Приложение 2.
 
ВСЕЛЕНСКИЙ МАСКАРАД
Маленькая комедийная поэма
 
Действующие лица и исполнители:
 
БОГЕМОВ – актёр самодеятельного театра
СОСНОВСКИЙ – самодеятельный художник, приятель Богемова
ДИРИЖЕРСКИЙ – самодеятельный скрипач
ОБЕЗЬЯНА – принцесса карнавала
ЮПИТЕР
САТУРН – обитатели Парнаса
ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ ПЛАЩЕ
ПЕРВАЯ ДАМА
ВТОРАЯ ДАМА
КЛОУН
 
В массовых сценах — обитатели Парнаса, участники маскарада.
Действие происходит: Первая сцена – на лесной опушке; Вторая – на Парнасе; Третья – на маскараде.
Время действия – железный, урановый век.
 
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
 
Богемов и Сосновский сидят на пеньках на опушке леса мирно беседуют. Неподалёку от них, словно в тумане, маячит, как тень Дирижерский, со скрипкой в руках. Время от времени Дирижерский комментирует происходящее на сцене, иногда играет на скрипке, поёт.
 
БОГЕМОВ. (Обращается к Сосновскому.)
 
Давай ещё по рюмочке, приятель,
Мы слишком трезвы для такой беседы.
 
СОСНОВСКИЙ. (Говорит нараспев, потирая руки от хорошего предчувствия.)
 
Согласен я, согласен я, согласен…
На что, на что, а выпить я – не беден.
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, негромко поёт.)
 
Как тихо вечер плащ свой драгоценный,
Раскинул здесь, над дремлющей землёй…
Природа вся неспешно засыпает,
Вот звёздочка блеснула в небесах…
 
Звезда вечерняя, я под твоим сияньем
Люблю бродить со скрипкою в тиши;
Люблю, что б ты, мерцая, трепетала,
Лучом своим ласкала мой смычок…
 
Поможешь звук такой извлечь из скрипки,
Чтоб на запретную от века мысль
Друзей моих смелее вдохновляла, -
Как им себя на маскарад явить!..
 
(Продолжает играть на скрипке, негромко напевая.)
 
Природа вся неспешно засыпает,
Вот звёздочка блеснула в небесах…
Как тихо вечер плащ свой драгоценный,
Раскинул здесь, над дремлющей землёй…
 
 
БОГЕМОВ.
 
Ты слышишь, друг, небесное звучанье,
Похоже: небо дарит нам очарованье…
Поверишь, — знать всегда хочу и слышать, -
Какою красотою вечность дышит?..
 
СОСНОВСКИЙ.
 
Пока не рвётся нить короткой жизни,
Мой друг, нам торопиться надо к славе…
Зачем-то же родились мы и жили?
Секрет раскрыть пора на карнавале…
 
БОГЕМОВ.
 
Так оно так, но только как, дружище, -
Толпу нам победить одним — из тысяч?
Как Карнавал Вселенский околпачить?
Чем целый свет мы сможем озадачить?..
 
Давай ещё по рюмочке пригубим,
Мы слишком трезвы для такой беседы…
 
СОСНОВСКИЙ. (С радостью.)
 
Я тоже говорю: жизнь слишком любим,
Чтоб трезвыми добиться нам победы…
 
(Чокаются, пьют, закусывают.)
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)
 
Вам не позволят славного деянья,
Самим войти в искусство мудрено;
Печальнее на свете нет стремленья,
Которого исполнить не дано…
 
Преодолеть препоны невозможно,
Зла круговой порок пробить так сложно…
Самим вам не добыть хвалу людскую,
Советовать добру вам не рискую…
 
Здесь что-то надо выдумать такое,
Дать карнавалу что-то неземное…
И разыграть такую надо пьесу -
На зависть небожителям и бесам…
 
Печальнее на свете нет стремленья,
Которого исполнить не дано…
Вам не позволят славного деянья,
Самим войти в искусство мудрено;
 
БОГЕМОВ. (Оглядывается вокруг, прислушивается…)
 
Ты слышал, брат, небесное звучанье?
Похоже, небо дарит нам посланье…
Поверишь ли, мне удалось расслышать,
Что шуточной красою вечность дышит?!
 
СОСНОВСКИЙ. (Прислушивается…)
 
Недаром, нет, нам довелось сдружиться…
Коль не добром возьмём, так смехотворством;
Вот, если б удалось нам поучиться,
Но на Олимп взойти не так-то просто…
 
(Уходят, обнявшись, как родные братья, при этом здорово пошатываясь...)
 
СЦЕНА ВТОРАЯ.
 
Богемов и Сосновский с трудом взбираются на Парнас, помогая друг другу, шатаются из стороны в сторону. На вершине Парнаса переводят дух...
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)
 
Вот друзья похорошели!
Громче скрипка зазвучи!
Помогай друзьям на деле, -
Лучше роли разучить…
 
Вот, друзья мои учитесь, -
Перед вами весь Парнас!
Для начала осмотритесь:
Хорошо ль здесь в первый раз?
 
БОГЕМОВ.
 
Чудо край, как солнце ясный,
Словно, кто намалевал?!
Алый цвет такой прекрасный, -
Словно факел запылал!..
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)
 
Вы с пристрастьем присмотритесь, -
Это Божий дар — Парнас!..
С прилежаньем научитесь,
Что покажут вам сейчас…
 
Вот идут: Сатурн, Юпитер, -
Небожители… Вы всё ж
С ними, други, не хитрите,
Не потерпят Боги ложь…
 
САТУРН. (Обращается громовым голосом к Богемову.)
 
Откуда ты взошёл, приятель,
К нам в поднебесье на Парнас?
 
ЮПИТЕР. (Обращается к Сосновскому, из глаз сверкают молнии.)
 
Художник ты или писатель? –
Я, что-то не слыхал про вас?..
 
БОГЕМОВ. (Отвечает с дрожью в голосе.)
 
Вот заблудились мы немного,
Дошли до Вашего двора…
 
СОСНОВСКИЙ.
 
Здесь хорошо, пусть даже строго…
Домой бы нам пойти пора…
 
ДИРИЖЕРСКИЙ.
(Играет на скрипке. Происходящее действие соответствует словам песни...)
 
Друзей Зефиры подхватили,
Легко, как ветром лёгкий дым,
И с ними в поднебесье плыли –
Парнас, показывая им…
 
Легки их крылья, словно ветер,
Одно мгновенье, — вот и лес…
Всё те же звёзды, тот же вечер
И недопитый интерес…
 
Здесь, возле выпивки своей –
Все карнавальные наряды…
К великой радости друзей, -
Есть чем блеснуть на маскараде!..
 
Сообразили в сей же час, -
Подарки дарит им Парнас…
Друзья, наряды примеряя,
Взялись и пьесу написать, -
 
Единый миг и всё готово, -
Не чудо разве, — право слово…
 
Друзья с удовольствием осматривают наряды друг у друга...
 
СЦЕНА ТРЕТЬЯ.
 
Живая сцена маскарада. Участники карнавала в ярких масках, в полном блеске хаотично движутся по сцене. Слышится громкая музыка с барабанным боем. На сцене царит невероятный гомон, цыгане, песни, пляска, смех…
Из-за кулис, сбоку появляется необычное шествие в романтическом стиле с элементами классики: Богемов шёл под руку с изящной дамой. Они важно и торжественно шли вдоль авансцены; дама одета во всё белоснежное, расшитое тонким кружевом и жемчугом. На ней сверкающая оригинальная неаполитанская маска, белая изысканная шляпка, на руках её надеты белые английские перчатки ослепительной белизны. За ними следует лакей в изысканной английской одежде, несущий кружевной шлейф её длинного платья. Торжественное шествие заключил Дирижерский, играющий на скрипке.
Как только они появились на сцене, неожиданно, словно по заказу, смолкла на маскараде громкая музыка, и послышалась удивительная мелодия скрипки. Дирижерский играл превосходно, и все присутствующие сразу обратили на пришельцев свои восхищённые взоры.
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет, поёт.)
 
Жил вельможа в царстве неком,
Слыл он мудрым человеком…
Негритянку он всерьёз
В жёны издали привёз…
Так мила была собой
Негритянка — боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, — да и только!..
 
Кто-то скажет: «Очень странно,
Если это без обмана,
Что привёз он негритянку
С африканских берегов!..»
Так мила она собой,
Негритянка — боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, — да и только!..
 
Что за маска, просто сказка,
Туфельки из хрусталя,
А походка – в волнах лодка,
Шляпка – парус корабля!..
Так мила она собой,
Негритянка — боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, — да и только!..
 
Вся, как облако бела –
Как по воздуху плыла,
Словно яблоня цвела, -
Столь изящна и мила!..
Так мила она собой,
Негритянка — боже мой!..
Не сомнительно нисколько, -
Клеопатра, да и только!..
 
Все присутствующие на балу, с неудержимым любопытным пристрастием, разглядывали пришельцев, в то время как они безостановочно торжественно с достоинством двигались по сцене по Солнцу…
Засуетились все знатные представители карнавала. Все толкались, чтобы приблизиться к сказочным гостям, шептались, кивая в сторону необычных гостей карнавала…
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Говорит громко.)
 
Ба, кого здесь только нет!
Высший свет и полусвет;
Адвокаты, доктора,
Аферисты, маклера…
 
ПЕРВАЯ ДАМА. (Обращается ко второй даме.)
 
Кто скрывается под маской? –
Вот мучительный вопрос,
В самом деле, и всерьёз…
 
ВТОРАЯ ДАМА.
 
Интригует чрезвычайно:
Что же под собой таит?
Столь сановное молчанье
И величественный вид…
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Говорит громко.)
 
Шепчутся, прищурив глазки,
Всех маститых перебрав.
 
ПЕРВАЯ ДАМА.
 
Знаете, кто в этой маске?
То не дама, это граф…
 
ВТОРАЯ ДАМА.
 
Ах, не спорьте, — это лорд,
Сразу видно, очень горд…
 
ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ ПЛАЩЕ.
 
У меня сомнений нету,
Вам откроюсь по секрету,
Навестил нас кардинал, -
Он проездом в гости к нам…
 
КЛОУН.
 
Все ошиблись, господа,
Вот послушайте сюда:
— То китайский мандарин,
Мне по дружбе говорил…
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Речитатив.)
 
Все, буквально просто тают, -
Незнакомцам угождают:
Дарит ей билет актриса,
Вексель посулил банкир,
Ясно, что не бескорыстно
Всякий создаёт кумир.
Тех, кто в славе и в почёте
Словно божествами чтут, -
На протекцию в расчёте, -
Проходимцы тут, как тут…
Вот уж стало невозможно
Тайну дальше уберечь…
Маски сняты… Боже, боже, -
Краше б всем в могилу лечь,
Чем обличье обезьяны -
Видеть в незнакомой даме!..
Разом все остолбенели,
Стали пятиться назад…
 
(Мартышка заливается смехом, топает хрустальными башмачками, приседает от хохота, держась за свой живот...)
 
БОГЕМОВ. (Обращается ко всем присутствующим на маскараде.)
 
Эх, бараны, вы бараны!
Дурачьё, вы дурачьё!
Как заморскому вы рады,
Всё своё вам – нипочём…
Вот и хлопайте глазами
На орангутангу сами…
Ведь вы ей поклоны разом,
Принесли, теряя разум…
Будь хоть дьявол, обезьяна, -
Был бы блеск и мишура, -
Все вы, словно по приказу,
Хором вскрикните: «Ура!..»
 
(Обращается к зрителям.)
Многим даже плохо стало,
Как мартышка хохотала…
 
Приложение 3.
 
РОЖДЕНИЕ ТЕАТРА ИЗ ДУХА МУЗЫКИ.
Поэма о театре музыки.
 
Мой друг, поэты рождены,
Чтоб толковать свои же сны.
Всё то, чем грезим мы в мечтах,
Раскрыты перед ними в снах:
И толк искуснейших стихов, -
Лишь в толкованье вещих снов.
Ганс Сакс «Мейстерзингеры»
 
 
ПОСВЯЩЕНИЕ МУЗЕ.
 
В орфическом во хмеле
Герой упал на землю, -
С Олимпа он свалился — от Богов;
И появилась Фея,
Надев ему на шею
Гирлянду Многозвездную Цветов…
 
Герой от сна очнулся,
От Музы встрепенулся,
И образы вокруг себя метал!
Заговорил стихами,
И звёзды пели сами, -
Театр -  из Гирлянды оживал!..
 
И сцены Мир вращался,
Герой тот час общался,
Так с образами, как с самим собой.
Что было виртуально,
Что было натурально?! –
Один лишь знал он — славный наш герой.
 
Весь мир его видений,
Был лирой пробуждённый;
И ближе стал тот мир, чем жизнь сама;
Он собственным хотеньем,
Все пробуждал виденья,
Всю музыку и песни, и слова.
 
Само собой всё пелось,
Само собой смотрелось,
Так был театр в театре возрождён…
В нём — души возбуждались,
Игрой воспламенялись, -
Мир в созерцанье сказочном, как сон…
 
В том чистом созерцанье –
Звёзд Млечное мерцанье,
И музыка волшебная Небес;
Нам видится воочию
Волшебный дождь цветочный,
И зрителя с актёром вяжет песнь…
 
В единое искусство -
Все связаны искусно,
Здесь объективность рядом и субъект.
Сам мир – Творец искусства,
Как Солнце — автор утра,
И звёзды сами пишут пьесам текст.
 
А разум наш едва ли
Текст пьесы осознает,
Подобно, как картины полотно:
В ней знания о силе,
Тех воинов с картины,
Нет, даже на горчичное зерно.
 
Так пусть искусство наше,
Той сказки будет краше,
Где все глаза глядят самих себя!
Прошу: актёр и зритель,
Свой взор соедините,
В театре, – сердце музыки любя!.. 
 
ГЛАВА I.   Поэзия, театр, народный хор.
 
В садах искусства и народных песен, -
Природы устремленье с Музой в Вечность;
Зеркальным отраженьем песен мира –
Мелодия грозы – стихии Лира!
 
Мелодия – есть общее и первое,
Рождает песню из самой себя;
Где точность строф передаёт знамение
На празднествах эпох, как бытия.
 
И напряженье языка стремится,
Чтоб музыке природы подражать;
Чтоб звукам в слове музыкой излиться,
Могущество мелодий испытать.
 
Язык из мира образов и музык,
Сам к подражанью музыки стремиться.
Он зеркалом понятий многих служит,
И оком Солнца он не омрачится.
 
От духа музыки зависимое слово,
Того нет в лирике, чем музыка владеет;
Театр от музыки пошёл, это не ново, -
Исток его из хора всех трагедий.
 
Народный певчий хор – исток театра,
Народный хор – был идеальный зритель;
Хор был театром в форме сжатой,
Хор был – театра ревностный хранитель.
 
Театр – праздник восковых фигур.
Не портретирование — этой нашей жизни,
Не вымыслов фантазии простор, -
Храм Звёзд — Столпотворение Отчизны!..
 
Поэзия, ты вне пределов Мира,
Навеяна — Вселенской Головой.
Отбросив весь наряд житейский, мнимый,
Звучишь сама себе, сама собой!
 
Но лишь в тебе, Поэзия, реальность,
Ты указуешь истинную жизнь!
Лишь только в пенье хора – жизни праздник,
Пастушеской свирелью мир ожил!..
 
И публика себя в хоре ОРХЕСТРЫ,
Свободно узнавала, — в этом суть…
Меж публикой и хором, как известно, -
Различий вовсе не было ничуть…
 
Поющий хор — сам зритель идеальный,
Единый  был и созерцатель он,
И сцены хор не знал первоначально,
Виденьем Мира, Мир был поглощён!
 
Вся прелесть первобытного театра,
В том и была, что каждый в нём – актёр;
Просты и ясны роли в том спектакле,
И также прост и ясен был сам хор.
 
Способна сцена сделать взор неясным,
Невосприимчивым к реалиям живым;
Поэт живой, когда живёт в согласье,
С тем, кто реально связан в жизни с ним…
 
Как в состоянье сна мы пребываем
В театре — затуманен мир дневной;
Но в Первозданном – весь перед очами,
Мир Истины царит, как мир иной!..
 
Зеркальным отраженьем песен мира –
Мелодия грозы – стихии Лира!
В садах искусства и народных песен, -
Природы устремленье с Музой в Вечность!..
 
ГЛАВА II.  Комедии у родников трагедий
 
Эдип злосчастный, созданный Софоклом,
Замышлен благородным быть героем,
Который, хоть и мудрым слыл пророком,
Был предназначен к заблужденьям в горе.
 
В конце концов, в безмерности страданий,
Становится истоком благодати,
Для всех в людском безбрежном океане,
И даже после страшной его смерти.
 
— Поэт не согрешает благородный, -
Вот что сказать Софокл, — поэт желает,
Пусть даже он законы попирает, -
Мир старый разрушая, строит новый.
 
Коль у процесса завязался узел
Надёжно, крепко мыслями поэта,
То с неизбежностью приводят музы
К погибели в боренье тьмы и света…
 
Вот узел той легенды об Эдипе, -
Отца убийца, с матерью сожитель;
Эдип отгадчик и загадок Сфинкса,
— К чему троичность дел этих, скажите?
 
Но древнее поверье есть у персов,
Что маг родится от кровосмешенья,
Способный разгадать загадки Сфинкса;
Несущий человечеству спасенье!
 
Природу принуждает выдать тайны,
Противоестество ей представляя;
Хоть сам герой, при этом погибает,
Зато бессмертье имя обретает.
 
Так мудрость в отношении природы,
Преступное к ней совершает действо;
Но лишь поэт лучом мелодий,
Проказы лечит и злодейства.
 
В трагедии эллин — конец иной,
Чем у другого вида из искусств, -
Трагедия покончила с собой,
 Поскольку не решён конфликт искусно.
 
Трагический трагедии конец,
Другие ж, возраста преклонного достигнув,
Хорошей, тихой смерти приняли венец,
Даря потомству, новый, свежий стимул…
 
В трагедии ж эллин возникла мрака бездна,
Лишь слышен вопль, всеобщий потрясений:
«Трагедия погибла навсегда и безнадежно;
Сама поэзия погибла вместе с нею!..
 
Прочь, прочь ступайте вы, исчадье ада, -
Пропащие, больные эпигоны!
В Аид  идите, там вас ждёт награда -
Наесться крохами художников достойных!..»
 
Но всё ж расцвёл род нового искусства,
Что счёл трагедию предвестницей своею,
Со страхом, может быть, заметить, всё же нужно, -
Чертами схожа — с  матушкой Трагедией.
 
Особенно, когда в агонии последней,
Была трагедия поэта Еврипида,
И назван вид искусства был комедией,
Трагедии не стало. Трагедии спасибо!..
 
Так из трагедий, выродившийся образ,
Жить продолжал, как памятник кручины,
Из ряда вон — трагической кончины,
Трагедии поэзии и прозы…
 
И, словно Бог вдохнул огонь в людей,
По образу и своему подобью,
Так и поэт символикой своей,
Себе по духу племя уготовил.
 
Чтоб ликовать, страдать и слёзы лить,
Чтоб жизнью и болеть и наслаждаться;
И вопрошать жизнь: быть или не быть?
И Солнцу на рассвете улыбаться!..
 
ГЛАВА III.  Наука музыкой рождалась
 
Прекрасный храм — все видели воочию:
Лежал в руинах, словно в наказанье.
Не Еврипид трагедию  прикончил,
Он был лишь маской этого деянья.
 
Так кто же говорил его устами, -
Повергнуть храм трагедии немедленно?
Идеями Сократа неустанно
Боролся он с Эсхиловой трагедией.
 
Из лона музыки шло новое начало -
Драматургии новое рожденье,
Как волшебство иллюзия звучала, -
Рапсоды новой эпики творенье…
 
Царило сокровенных грёз священство,
Актёр не становился там актёром.
В каком же идеале совершенства -
Актёр тогда приложен был к рапсодам?
 
Платон сказал, как ученик Сократа:
«Заговорю  о чём-нибудь печальном,
Глаза слезами наполняются при этом,
И дыбом – волосы, и сердце моё бьётся…»
 
Нет эпики в забвенье хладнокровном,
Нет без аффектов хладности актёра;
Актёр одновременно  — и лёд, и пламень,
И сердце у актёра здесь – не камень…
 
Искали новых пламенных аффектов
Парадоксальной мыслью возбуждая.
С реальным в высшей степени эффектом,
Но не в эфир искусства, погружаясь.
 
Теперь театр вышел на дорогу
К эстетике такого Сократизма:
Что всё должно разумным быть и строгим,
Чтоб стать прекрасным, как сама Отчизна!
 
Тот добродетелен, в ком знаний море,
Чья мысль течёт от ясного истока…
Пусть страсть и диалектика героя
Могучим и широким льёт потоком.
 
Не надо напряжений ожиданья,
Интригой зрителя запутывать не надо.
Риторика и пафос созерцанья,
Вот зрителю достойная награда!
 
Ещё до первой сцены монологом,
Даётся в руки всё для пониманья,
По-принципу: всё смешано до Бога,
Рассудок дал порядок в мирозданье.
 
«Сознательное — стать лишь может добрым», –
Вот изреченье главное Сократа;
То принял Еврипид;  прослыл, подобно
Орфею новому — из нового театра…
 
Сократ помог театру Еврипида,
И, будучи верховным, он софистом,
Театр посещал с одним лишь видом -
Быть на премьере друга меж артистов.
 
Сократ прослыл мудрейшим меж людей,
Вторую пальму Еврипиду, дали:
То делал он, что надо – без затей,
Что делать надо? – также точно знал он…
 
Сократа первым все тогда признали,
За то, что первым высказал однажды,
«Я знаю то, что ничего не знаю»,
Хоть в диспутах – им побеждён был каждый.
 
«Не понимают собственных призваний, -
Сказал Сократ приверженцам искусства, -
Лишь по инстинкту действуют, без знаний,
Но всем своё вменяют превосходство.
 
Но кто же он, Сократ? Где черпал силы?
Что греческую отрицал он сущность,
В лице Гомера, Пиндара, Эсхила,
Перикла, Фидия, – лучшие — из лучших? 
 
Кто он, Сократ, к которому взывает,
Хор духов, человечеством избрАнных:
«О Горе! Горе! Что он сокрушает?!
Прекрасный мир разрушил первозданный!..»
 
Что он, Сократ — такое позволяет?
Божественное утверждал  призванье,
И даже, при опасности изгнанья, -
В суде об этом прямо заявляет…
 
Но более всего всем непонятно:
Изгнанию, он смерть предпочитает;
При этом же, в сознании столь ясном,
Спокойно смерть свою Сократ встречает…
 
Платон писал: «Как он, Сократ некстати,
Пир покидает при рассвете дня,
Когда все гости грезят о Сократе,
Уход не в состоянии понять…»
 
Невиданным Сократ стал идеалом -
Для юных благороднейших эллин;
Платон пал ниц в разлуке перед ним,
Кому быть преданным, душой всей мечталось.
 
Сократ твердил ученикам, что свято -
Нефилософских избегать влечений;
Платон все сжёг свои творенья,
Чтоб только стать учеником Сократа.
 
Так призывал Сократ учеников:
«Лишь в диалектике — сознательность и ясность;
В трагедию про

Из серии «Зрелищные искусства»  (В сокращении)

Полная версия — http://www.proza.ru/2012/11/27/1649
ЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
 
    Комедия (от греческого komodo), вид драмы, исполненный комического (komikos весёлый, смешной) пафоса. Всё на свете можно рассматривать «серьёзно» и «комически». Комизму часто противопоставляют трагическое. Но, следует подчеркнуть, что существует понятие трагикомический и высокий (возвышенный), серьёзный и трогательный виды смешного. Но чаще всего понятие комическое определяли формально, видя её в несоответствии (между действием и результатом), а также в неожиданности. Но всё же, существует и комическое соответствия (оправдавшее ожидание). Комическое сказывается в непринуждённом переходе из одних его форм в другие.
    Общую природу комического легче всего приметить в духе этимологии слова, как нечто игровое, праздничное весёлое (даже и с возможным участием ряженых), как коллективный искренний самодеятельный народный смех (например, в карнавальных играх, смех от радостной беспечности, от избытка здоровых сил и свободы духа). В противовес гнетущим заботам и нужде натруженных будней, повседневной строгости и серьёзности, как, например, в средние века называли «пасхальный смех», после длительных лишений и запретов смеха в Великий пост. «Воскрешающий» смех был известен в языческой Руси в Светлый праздник Коляды, задолго до принятия христианства князем Владимиром. Во время карнавалов воцаряется атмосфера игрового смеха, при необычайно богатой на выдумки изобретательной фантазии. Все элементы смешного образа при этом берутся из жизненной практики; здесь комическое предстаёт, как один из источников наслаждения. Комическое часто сливается в весельчаке актёра или зрителя, например, скоморох, комик, откровенно потешается и над собой, над своей натурой и над слушателем и зрителем.
    В празднично-игровой природе смеха, словно сама жизнь празднует и играет. В иронии смешное скрывается под маской серьёзности, с преобладанием насмешливого, отрицательного отношения к человеку или группе людей, в юморе – серьёзное скрывается под маской смешного (чаще с положительным оттенком). Есть притча о том, как встретились однажды ночью в лесу, радость и горе, они не узнали друг друга, вступили в брачный союз, от которого родился юмор. По эстетико-культурной оценке смех подразделяется на трогательный, любовный, презрительный, трагикомический саркастический, здоровый, грубый и так далее. Можно с большой долей уверенности говорить о том, что здоровый смех способствует исцелению человеческого сознания в быту и в искусстве, очищению его от ложных страхов, навязанных культов и авторитетов. Значительная благоприятная роль в воспитании здорового смеха принадлежит литературно-художественному творчеству, комедии, как одному из главных и наиболее игровому виду драмы – комедии.
    Термин «комедия» первоначально в древней Греции означал весёлые песни. Позднее под комедией подразумевались художественные произведения, противоположные трагедии и с обязательным счастливым концом его главного героя. Долгое время комедия определялась как «низший», «легковесный» жанр. Такой порядок был осознанно нарушен в литературе эпохи Просвещения, в так называемой «мещанской драме». Устремление комедии было, прежде всего, к обличению безобразного, уродливого, противоречащего общества, авторы комедии претворяли его в смешные формы, где герои комедии нелепы, несостоятельны, не соответствующие своему положению в обществе и своей смехотворной недальновидностью и глупостью, выдаются авторами комедий в жертву смеху. Самовлюблённые морально недалёкие герои, погружаются ниже окружающей их действительности, в призрачную иллюзорную жизнь. Этих горе героев развенчивает комедийный смех, и этим выполняя свою благородную миссию. Однако есть герои комедий, которые  нередко награждаются смехом, несущим положительное начало, в котором рельефно отражаются богатство человеческих чувств и вольнодумство. Комедия богата разновидностями жанра, образов, характером комического пафоса. Приёмы и средства созданий сюжетов комедий бесконечно разнообразны: перемены от несчастий к счастью, узнавание и так далее. Особенно характерный комизм основан на хитроумной интриге в сочетании с комизмом характеров. Важными средствами в комических эффектах являются диалоги, речевая комика, несообразность ситуаций, контрасты с характерами действующих лиц, пародия, ирония, остроумие, парадоксы и тому подобное. Родоначальником комедий считают Аристофана. Его комедии изобилуют гиперболами, карикатурностью. Актёры выступали в масках, изображавших лиц традиционных типов. В средние века главным смеховым достоинством комедиантов, были народные карнавала, которые скрашивали собой мрачную действительность жизни при инквизиции. Выделялись разнообразные устойчивые типы комедий «учёная комедия» (Италия), «комедия плаща и шпаги» (Испания), «высокая комедия» (французский классицизм, В. Шекспир развивал излюбленную идею «комедии Ренессанса» (о власти Природы над человеческим сердцем). В. Шекспиру удивительным образом удавалось переплетать комическое и трогательное, комическое и трагическое, уродство с жизнерадостным весельем. Просветительская комедия сочетала саркастическую усмешку с веселием. В комедийных пьесах русских классиков, нередко комичность характеров героев соприкасалась с трагедией. В комедии формировалась русская реалистическая школа актёрского искусства под воздействием просветительства и критического реализма комедий. Комедия бала представлена многими жанровыми разновидностями: социально бытовой жанр сочетался с сатирическими и драматическими мотивами. В СССР в  комедиях был весьма популярен жанр весёлой и лирической комедии, использующий приёмы водевиля и сценические карикатуры. Для комедии гротеска характерно нарушение бытовой достоверности с заострённой комической ситуацией и образов героев. Комическое начало в драме распространено и в современной драматургии.
 
Приложение 1.
 
ШУТОВСКИЕ КОЛПАКИ
                           Детская трагикомедия для взрослых.
 
            Действующие лица:
 
Кот Ученый
Рыжая    Баба Яга
Лысая Баба Яга
ДядькаЗаморский
Леший
    Соловей-разбойник
 
 
   КАКТИНА ПЕРВАЯ
 
У Лукоморья дуб зеленый. Большая цепь на дубе том. Вокруг зеленого дуба ходит Кот Учёный, напевая песенку и мурлыкая.
 
 Кот Ученый. (напевает)
На зеленом шарике — дуб зеленый, а на нем
Я — котенок маленький, по цепи хожу кругом...
Господа хорошие, все ль у вас в порядке?
В землю, словно в яблочко, целитесь с рогатки...
Господа, вы, господа, посадить бы вас сюда
И нацелиться бы в вас, хоть, к примеру, в левый глаз!..
 
Из зрительного зала к сцене ковыляют гуськом две Бабы-Яги, восседая на одной метле. Впереди — Рыжая Баба Яга в красной косынке, ковыляет, припадая на левую ногу, сзади — Лысая Баба Яга в голубой косынке идёт, припадая на правую ногу. Кряхтя и охая, они пытаются взобраться на сцену не по ступенькам лестницы, а напрямую. Кот-ученый наблюдает за ведьмами и передразнивает их. Наконец, Лысая Баба Яга начинает останавливать чересчур активные действия Рыжей Бабы Яги: дергает ее за рукава, стучит по спине, поворачивает рукой её голову лицом к себе.
 
ЛысаяЯга. А ну-ка, подруга дней моих суровых, слезай с моей метлы, как по-щучьему велению!.. Не слышишь что ли, что я тебе кричу? Кажись, русским духом запахло?..
РыжаяЯга. (Принюхивается). Фу-фу-фу, и впрямь, русским душком потянуло… Чаво делать-то будем таперича? а? Делать-то, говори, чаво станем? а?..
ЛысаяЯга. (Поправляет свой голубой платок.) Ну, чаво ты застрочила все одно, как пулеметчик в махровый платочек: делать чаво? делать чаво? расфукалась тут, да разакалась (Толкает рыжую ягу в спину.)
РыжаяЯга. (Толкает лысую ягу локтем.)  На тебе сдачи!.. Ча­во ты мене колотишь в спину, как барабан?!
ЛысаяЯ г а.  А ты слязай с моей метлы, плесень прошлого­дняя, полынь горькая, снег прошлогодний. Шибче слязай, тебе говорят!..
РыжаяЯга. (Обиженно). Ну, заталдычила все одно: слязай, да слязай, а как же я, по-твоему, на подмостки-то взберусь без метлы?..
ЛысаяЯга. Во, где святость-то на мою душеньку навали­лась! (Сплевывает трижды через левое плечо.) Прости, Сатана, душу мою грешную. Вот навязалась на мою плешь; видите ли — ей непременно на подмостки надо; чо те там делать-то на подмостках этих самых? Кляча ты колченогая. Чай, и без тебя там обойдутся...
РыжаяЯга. (Вспрыснув от негодования)  Полюбуйтесь-ка на нее, люди недобрые, она еще будет меня учить: куда мне лезть, а куда мне не лезть. Бесподобно! Чтэ-э-э выпучилась, вобла закодированная? (Машет кулаками перед лицом лысой яги.)
ЛысаяЯга. (Отводит в сторону ее кулаки.) Но-но! Не очень-то надувайся, бородавка болотная — свинячьи глазки, не маши, не маши своей клешней перед моими очами, не нагоняй ветру, не напужаешь, я не из пугливых...
РыжаяЯга. (Обиженно). Что это ты меня все свинячьими глазками попрекаешь, свистулька плешивая… Вытрещиласъ, как паутина первобытная...
ЛысаяЯга. (Спокойным голосом). Ну, подружка, будет с нас. Пошумели, и довольно. Ты что, забыла, за каким лядом мы прилетели сюда с тобой на метле? Вот на этих самых подмостках мы сейчас с тобой разыграем такую комедь, что на всей Ивановской все со смеху покатятся!..
РыжаяЯга. А где мы возьмем комедь эту, которую разыгры­вать будем?
ЛысаяЯга. (Смеется). Ну, ты меня уморила, подруга, не зна­ешь, где комедь? Вот я и есть она самая!..
РыжаяЯга. Ты — комедь? (Хихикает в ладошку.) Ой, насмешила! ой, насмешила! Уж, ты, подруга, ври, да знай меру. Поглядись на себя в стекляшку-то, ну какая, прости меня, Сатана, из тебя — комедь? Горе ты фиговое. Накося, полюбуйся на себя (сует ей в самое лицо зеркальце). Где тут хоть намёк на комедь? Глянькося: и рот у тебя не на боку, и ноги не кривые, и руки не волосатые.
ЛысаяЯга. (Глядится в зеркало). А чо? Чем не комедь? От одного обличия в обморок упасть можно, если нервишки шалят. А если скривлюсь вот так (гримасничает), то, чего недоброго, и рехнуться можно...
РыжаяЯга. (Передразнивает с ревностью). Ой, ой, ой! — куда там: рехнуться можно… Ну, скажи что-нибудь, чтоб смешное было...
Л ы с а я  Яга.  (С обидой) Вот и скажу, да ещё, как и скажу-то: все данные у меня для хохмы есть. Вот, гляди: и ноги у меня кривые, вишь: пятки-то вместе, а промеж колен астраханский арбуз не застрянет. И горб у меня, полюбуйся какой, со всех сторон его видать...
РыжаяЯга. Да где горб-то? Чо зря пыль-то в глаза пущать! Не горб, а так — одно название, шишка на ровном месте...
ЛысаяЯга. (Сильно сутулясь). Так вот и горб!.. А чо это, по-твоему: мигрень что ли? Сама слепая, не видишь ни лешего. Обидно мне...
РыжаяЯга. (примиряющим тоном). Ой, подруга, совсем ты плоха на фантазии стала. Давай будем мириться. Вдвоем-то нам лучше представляться: чего у тебя не хватает, глядишь — у меня окажется в избытке...
ЛысаяЯга. (Приободрившись) Ну, ладно, будь, по-твоему. Помогай мне взобраться на подмостки, а потом я помогу тебе.
(Взбирается на сцену, кряхтя и охая. Оседлав метлу, направляется к Коту-Ученому. Кот-Ученый, все это время, с любопытством наблюдавший за старухами, теперь начинает преграждать дорогу Лысой-Яге, расставив ноги, и, выставив руки.)
Кот-ученый.Не пропущу в центр!.. Куда это вы так шуст­ро направляетесь, бабуля?.. Если вам надо на выход — идите в другую сторону.
ЛысаяЯга. Сам ты иди на выход, японский бог!.. А я иду туда, куда мне по-нужде надо. Понятно тебе, Ганнибал Египетский? Ты же не знаешь, что я умею ходить не так, как вы все тут ходите. Хочешь, я покажу тебе свои таланты и пройдусь на подмостках пятками вперед, а коленками назад?
Кот Ученый.(Продолжает преграждать ей дорогу в центр сцены.) Ничего не надо показывать, бабуля. Освобождайте немедленно сцену! — я вам приказываю. Убирайтесь вместе со своей метлой подобру-поздорову, не срывайте спектакль.
(Всем своим видом показывает, что выходит из себя.)
Да что мне, в самом деле — ОМОН вызывать, что ли?..
ЛысаяЯга.(Хихикает в ладошку). Ой, уморил, ой, насмешил! Люди недобрые, полюбуйтесь: он меня ОМОНом пужает, а я так вот и померла от страху… Поздно, мил человек, спохватился ты, время твое все уже вышло, раз уж я — неописуемыя комедь — вышла на эти подмостки. Слышишь?..
(Приставляет ладонь к его уху.) Кот-ученый прислушивается — бьют московские куранты. Кот-ученый раскланивается и разводит руками, как бы показывая зрителям: всё, дескать, конец, — время моё истекло, пора уходить со сцены.
Кот-Ученый.(Обращается к зрителям). Люди, я ухожу, но я еще вернусь. Вы хотели этой комедии? Вы ее получите.
(Уходит за кулисы.)
ЛысаяЯга. (Передразнивая). «Я ухожу, но я еще вернусь», хи-хи-хи. Кончилось твое время навсегда, немил человек! Скатертью тебе дорожка!
(Тяжело опускаясь в кресло и переводя дух.)
 Фу-у-у! Ну, слава нечистой силе! Можно, наконец, поломать дурочку-комедь. Дело теперь само пойдёть, авось, назад повергаться не станет...
РыжаяЯга. (Стучит кулаком по сцене.) Тук, тук, тук! Слы­шишь, что ли, меня, али — нет?..
ЛысаяЯга. Ну, чего тебе, поросячьи твои глазки?..
РыжаяЯга. Снова ты меня поросячьими глазками попрекаешь?! Ты неплохо устроилась. А как же я?..
ЛысаяЯга. Отстань, а не то метлой зашибу. Надоела ты мне, как болячка тропическая. Отправляйся на галерку — в самую, что ни на есть медвежью чашу-гущу. Пошла вон! Пока я тебе гром не сыграла метлой по голове!..
РыжаяЯга. (Взвизгивает от злости, будто ей пальцы дверью прищемили.)
Люди недобрые! Что же это творится! У меня от злости дух перехватило! Полюбуйтесь, какая она хитроумная и наглая. Она приказывает мне убираться на галерку. Кто давал ей такие привилегии — козырять моей судьбой? Я ей свой хребет подставляла, она залезла на эти подмостки, почитай, что по моему трупу, а теперь возвысилась и сидит, как на троне королевой, а у самой и горба-то никакого нет… (Топает от злости ногами.) Тоже мне, комедь, а сама, как ходячий гроб,- берегись меня теперь! (Обращается к зрителям.) Что вы на нее смотрите, люди недобрые, хватайте эту старую вешалку, за что попало и выкидывайте с подмостков прочь эту самозванку; все равно у нее никакой комедии не получится. Вот увидите: плакали ваши денежки, ваучеры и акции!..
Лысая  Яга. Захлопни свою мухоловку, мочалка ржавая, все равно тебя люди не слушают. (Обращается к зрителям.) Дамы и господа! Не слушайте вы эту сухопалую диковину. Ей только бы воду мутить, да в мутной воде своей метлой благородных рыб глушить. Оттащите ее от подмостков и выкиньте ее на свалку. Видите: она мешает мне разыгрывать интересную комедь...
РыжаяЯга. (Махнув обиженно рукой, отправляется на галерку.)
 Ну и шут с тобой, басурманка продажная. Играй одна без меня. Много ты наиграешь. Видали мы таких юмористок. Вспомнишь потом мои слова: скоро погонят тебя со сцены поганой метлой.
(Оборачивается лицом к сцене, делает ладони рупором, кричит.)
Ей, кикиморы болотные! Перегрызайте веревки, пусть занавес упадет на голову этой самозванке! Посмотрим, как эта лысая образина по-новой начнет разыгрывать комедию!..
 
КАРТИНА ВТОРАЯ
 
    Лысая Баба-Яга сидит в кресле так же, как и сидела. Достает из кармана очки и натирает их мелом. Появляется на сцене Рыжая яга, мимикой и жестами обращается к зрителям, кивает головой на Лысую  Ягу, крутит указательным пальцем у виска.
 
РыжаяЯга. (Обращается к зрителям). Видали юмористку? Я давно говорила, что у нее крыша в пути. Разве можно такой ягой на Руси похвастаться? (Обращается к Лысой Яге.) Чтэ-э-э? Доигралась, подруга дней суровых? Дошухарилась? Ну, ты даешь, девка, — люди сидят в зале с выпученными очами и не поймут, что за комедь ты тут откалываешь? Рекламу такую выдавала, туману напустила, а посмешить-то и нечем...
ЛысаяЯга. (Перестает натирать очки мелом.)
А ты, пожалуй права, дуреха толстомордая! Пора, пожалуй, что, и показать комедь. Ты вот что: гляди сейчас во все свои свинячьи глазки, а я буду считать до трех: раз! два! три!.. Лезу себе в подкладку, так? Достаю красный колпак, так? Надеваю колпак… Ну?!
РыжаяЯга. (Недоуменно пожимает плечами.) Что «ну»?
ЛысаяЯга. (Недовольно качает головой). Ох, и броня у тебя в голове, до мозгов не достучишься. Ну, как, говорю, мне колпак-то? Хорошо, что ли?
Рыжая Яга.Да что уж шибко хорошего-то? Колпак, как колпак, нет в нём ничего необыкновенного… Подумаешь, невидаль, какая! Пшик один...
Лысая  Яга.  А вот и не поняла ты моего юмора… Ой, горе горькое по свету шлялося! Ой, девка, и позднее же у тебя зажигание… Ты вникни в мою идею: я хочу предложить всем шутам и шутовкам надеть красные колпаки, как это в старину было у шутов гороховых… Ты станешь греметь бубенчиками и погремушками, а я стану корчить рожи и кривляться — вот увидишь: знатная получится чертовщина!..
Рыжая  Яга.(С сомнением).  Думаешь, получится?..
Лысая  Яга.  Еще как получится-то! Такую хохму на зрителя напустим, что хоть всё сними-отдай, и то — мало будет. За такую смехоту, и умереть не жалко будет...
Рыжая  Яга. (С еще большим сомнением). А что, если смехоты не получится?..
ЛысаяЯга. (С раздражением). Ну, заладила, как сорока:  «Не получится, не получится...»
Рыжая  Яга. (Кивает с одобрением, дескать: хорошо, хорошо, я согласна.) 
А кто станет всех околпачивать?
Лысая  Яга  Как это понять?
Рыжая  Яга.  Ну, кто, говорю, колпаки-то станет всем разда­вать?
Лысая Яга.  (с нескрываемым возмуъцением)  То есть, как это кто? Я, конечно, кто же еще? Я придумала этот фокус, я ж колпаки и выдавать буду.
Рыжая  Яга. Ну что ж, подруга, давай, пожалуй, попробуем. Мы ничего не потеряем. Пока зрители терпят эту канитель, пусть и терпят, а как перестанут терпеть, там видно будет...
Лысая  Яга.  Вот и давно бы так. (Роется в своих лохмотьях, достает колпак.)  На, держи, радость моя, получай колпак самая первая, и напяливай его себе на голову на здоровье...
Рыжая  Яга.(Примеряет колпак и обращается к зрителям).
Ну, как мне в этом колпаке, хорошо, что ли, люди недобрые?
Лысая  Яга. (С упреком)  Да ты наперед у меня спроси, и я тебе скажу: так хорошо, что лучше и быть не может. Только ты не очень-то сдвигай колпак на левое ухо, а носи вот так, как я — больше заламывай вправо. Ведь неплохо у меня-то смотрится, вот, гляди (Сдвигает свой колпак вправо на самое ухо.) Вот, полюбуйся, как неплохо смотрится...
Рыжая  Яга. Чтэ-э-э! Ещё чаво выдумала, чтобы я заламы­вала колпак вправо. А вот это ты видела? (Показывает кукиш.) А вот это ты видела? (Показывает два кукиша.) Скорее у меня волосы на ладонях вырастут, прежде чем я свой колпак неправое ухо стану напя­ливать!..
Лысая Яга.(Успокаивает подругу) Да не кипятись ты, боль ты моя зубная. Я уже давно замечаю за тобой такие номера, что ты со мной, как будто вась-вась, а сама норовишь натравить на меня доверчивого зрителя. Пойми ты, наконец, опухоль ты моя злокачественная, в чем наша задача: нам надо выводить людей из состояния меланхолии, и дуть нам надо в одну дуду. Бери колокольчики-бубенчики, и начнем смешить публику.
РыжаяЯга. (Топает ногами). Нет, нет, нет! Я буду упрями­ться. Или ты нахлобучивай свой колпак влево, или я начну играть комедь без тебя, а в твою сторону никто и глазом не покосит, пугало ты садовое. Вона, напялила свой колпак на правое ухо и довольна, как дурра набитая.
ЛысаяЯга (грозит пальцем) Но-но-но! Хватит лаяться!.. Слушай лучше, что я тебе прокричу…
(Рыжая  Яга топает ногами и затыкает свои уши пальцами. Лысая  Яга делает Рыжей  Яге руки по швам).
Да разумеешь ты, солнце моё ненаглядное, что для нас главное?
Рыжая  Яга. (Задумывается) Ты про когда, говоришь: про сей­час или вообще?
Лысая  Яга.  Про сейчас, ласточка моя!
Рыжая  Яга. (Задумывается) Сейчас главное — деньги.
ЛысаяЯга. (Одобрительно) Правильно. Главное не то, на какое ухо колпак напяливать, а как поглубже запустить руку в карман зрителю, и выгрести как можно больше у них… Чего?
Рыжая  Яга  Денег!
Лысая  Яга. Правильно, валюты. Посмотри туда (указывает пальцем в зрительный зал). Видишь: сидят, родимые; как ягнашки, смотрят, слушают и денежки платят. И немалые денежки-то, так что нашим малюткам хватит и на птичье молочко. Так какого же тебе рожна еще надо, дуреха ты мордастая? Вот, полюбуйся-ка на меня, я могу свой колпак хоть на глаза напялить, только бы мои любезные зрители денежки платили. Ой, подруга, понимаешь, ты, как я денежки-то люблю?!
Рыжая  Яга.  Да как не понять? (Вполголоса) Так ведь и зрители, чего доброго, разберутся в твоей хитрости. Как тогда дело-то повернется? Каким соком вся эта хитрость выльется, а? А то, пожалуй, мы с тобой и утечь не успеем...
Лысая  Яга.  Ну, уж об этом ты можешь не беспокоиться. ОМОН-то на что? Вот и пусть они и наводят порядок и спокой­ствие… Ну, давай что ли, бери колокольчики-бубенчики, ударь, да погромче!..
Рыжая  Яга. (Из-под кресла достает бубен, ударяет в него и восклицает.)
Эх, разгорись, петух, да поярче!.. Эх, Москва-Париж-город, прямо угоришь!..  (Лысая  Яга  кривляется, притопывает, в ладоши прихлопывает, нечаянно наступает на ногу Рыжей  Яге, та вскрикивает.)
Ой, ой, — прохудился мой любимый мозоль!..
Лысая  Я г а.  Ну, завопила!.. Кто тебе поверит про мозоль-то? Какая может быть мозоль на костяной ноге? Кому ты пыль в глаза пускаешь?
(Рыжая  Яга набрасывается на Лысую  Ягу с кулаками. Лысая  Яга убегает за кресло.) Ты на кого свою клешню поднимаешь? Думаешь, я тебя не достану? Да у меня, если ты хочешь знать, везде своя рука-то длинная есть!..
РыжаяЯга. (Причитает, разводя руками)Ой, напужала! Ой, напужала!.. Я вся дрожу от страху. Да если ты хочешь знать, мочалка плешивая, так у меня еще в самом Питере связи остались!.. Чтэ-э-э, квашня тысячелетняя, сразу скисла?.. Эй, кикиморы болот­ные, перегрызайте веревку, роняйте занавес, да устройте темную этой самозванке!..
 
            ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
            
              КАРТИНА ПЕРВАЯ
 
На сцене появляется Рыжая  Яга, сильно припадая на левую ногу.
 
Рыжая  Яга. (Громогласно)А вот и я! — тут, как тут. Граждане, всё, что здесь раньше разыгрывалось, на это можно плюнуть и размазать, — это было посмешище, никакая это не комедия. А вот теперь я могу всех вас засмешить насмерть. Для начала я поиграю с моими закадычными друзьями. (Оглядывается по сторонам, берет метлу.) А! вот ты где запряталась, метла, — старая патла, вылезай из-под лавки, играть будем. (Отвечает за метлу, меняя свой голос — на тоненький.) «А где кочерга, собачья стальная нога? Постучим, погремим, людей посмешим; мне кочерга — не подруга, моя подруга — Баба Яга». (Смотрит по сторонам, увидела кочергу.) А, вот ты где, под лавкой, кочерга — собачья стальная нога, иди живее к нам — будем играть: кому — ребра ломать, кому — по башке давать!.. А куда подевался наш вспыльчивый утюг? (Отвечает за кочергу писклявым голосом.) «Утюг кочерге — не товарищ, спроси у метлы-патлы» (Рыжая Яга снова заговорила своим голосом.) — Что я вас никак не помирю? Всего-то нас друзей — три ферзя на всю медвежью чащу-пущу. Завела я друзей на беду, где мне найти шайку-сковороду? А, вот вы где — под лавкой сховались, идите сюда: и утюг, и сковорода… (Обращается к зрительному залу.) Итак, дружки-подружки, кикиморы-лягушки! Начинаем представленье — всем наудивленье! Ну и дела: сцена стала черным черна, а была белым бела! Была, не была, мы снова отмоем черное добела. Итак, дружки-подружки, начинаем новую игру-представление — сущее умопомра­чение! Указываю: всем примириться, нашей комедии поклониться.(Кланяется метле.) Разрешите, метла-патла, вас пригласить на танец, оборванец?!
(Прижимает метлу к животу, поет и танцует.) Появляется Лысая Яга.
РыжаяЯга. Я-то по большому делу, не в пример тебе. Мне сам дядька Черноморский руку протянул и вытащил из суфлерской ямы. Я теперь целый год руки мыть не буду, чтобы сохранить тепло его рукопожатий!.. А вот ты (толкает Рыжую Ягу) — сущая самозванка, всю комедь испортила, думаешь, что я на тебя рожон не найду?!  Еще как найду! Навизжишься ты у меня!..
Рыжая  Яга. (Отступает, от нее). Не пужай! Не пужай! Пужаная уже!..
Лысая  Яга. (Наступает). Я тебя не так запужаю: две ночи будешь кровью ходить, а на третью ночь не встанешь...
РыжаяЯга. (Отступая) Я тебе прямо в глаза твои бесстыжие скажу: не было у нас комедии, но и ты — не комедия, а так — прости, Господи…
 (При слове «Господи» закрывает свой рот обеими руками.)
 Ой, проговорилась я про Бога-то, чур, меня! чур, меня!..
Лысая  Яга. (Примирительным тоном) Ну, хватит нам лаять­ся-то, давай мириться что ли? А то вон сам директор театра нам кулаки из-за кулис показывает, да и зрители занервничали, заерзали на своих сиденьях, как бы нас с тобой отсель не турнули...
Рыжая  Яга.  Да, уж публика-то у нас хоть куда, чего доброго, еще и накостылять могут (в сторону) Попробую-ка я их развлечь (напевает).
 
Пусть дурой назовёт меня
В лесу дремучем вся родня,
И пусть меня погубит смех –
На свете я смешнее всех...
 
 На сцене появляется дядька Заморский с трезубцем в руках. Обе Бабы Яги в один голос радостно, заискивающе приветствуют его.
 
Рыжаяи Лысая  Яги. (В один голос.) Ой, кто к нам в гости пожаловал! Сам дядюшка Заморский. Мы так рады! так рады, что и сказать нельзя!..
ДядькаЗаморский. (Говорит с сильным акцентом) Привьет, бабульенки! Как это на Руси говорьят: две медведицы в один берлога живьёт плохо!.. И комедия у них нехорош!.. Я научу вас, как надо шутить хорошо!.. Как жить весело!..
Рыжа  Яга. (Заискивающе)  Правда, ваша. Научи нас жить хорошо!..
Лысая Яга.
(Также заискивающе перед заморским гостем, указывает на зрительный зал.)
А вот им не нравится наша комедия, и вы им не нравитесь, припужахнуть бы их!..
Дядька Заморский. (Успокаивает ягу) Спокойно, мамулья!.. Будет все окэй!.. Пока рано припужахивать. Надо ещё мало-мало марьиновать, когда будет ропот — вот тогда и жахнем!..
Рыжая и Лысая  Яги. (Взвизгивая от удовольствия и потирая ладони.)
Жахнем!.. ой, жахнем!.. шар-рахнем!..
Рыжая Яга. (Восклицает) Эй, кикиморы болотные, опускай­те занавес, пусть зритель дозревает до ропота.
КАРТИНА ВТОРАЯ
 
    Кабинет дядьки Заморского. Он сидит в одиночестве за письменным столом, на столе в беспорядке книги, бумаги и что-то кипятится в электрочайнике. Дядька Заморский встает из-за стола, берет большую деревянную ложку и что-то ею помешивает в чайнике. Достает порошок из кармана, высыпает его в чайник, помешивая ложкой. Затем достает порошок из второго кармана и также высыпает его в чайник. Разговаривает сам с собой, напевая.
 
Дядька Заморский. Так, это помешаем, снимем пенку, добавим фосфат аммония, немного нальем царской водки и на кончике ножа подсыплем смеси бертолетовой соли с порохом…
(Стучат в дверь. Дядька Заморский, не отвлекаясь, напевает.)
Та-а-к… еще подсыплем бертолетовой соли с порохом… (Снова стук в дверь.) Кто стучит? (Два голоса за дверью.)
Две  Яги. (В один голос.)  Это мы… бабушки — шутовки, открой нам, дядюшка Заморский.
Дядька Заморский.   Сейчас, сейчас…
(Открывает дверь, впускает двух старух, высовывает голову за дверь и долго прислушивается и приглядывается.)
Д в е   Я г и. (в один голос) Мы знаем, как можно продлить комедию...
Дядька Заморский.
(Показывает рукой: молчите, не мешайте делать опыт.)
Та-а-к! Та-а-к! Еще надо добавить нитроглицерина, и можно будет посмотреть на свет. Та-а-к! Та-а-к! Наливаем из чайника в колбу, добавляем несколько кристалликов катализатора, взбалтываем, поднимаем колбу, смотрим на свет — восхитительно!.. Эх, жахнем!..
(Ставит колбу на стол, осторожно пятится назад, обращается к ведьмам.)
Ну, родненькие вы мои, мы скоро, так рванем здесь, что у всех присутствующих будут мозги всмят­ку.…
(Обращается к Рыжей яге.)
Ну-ка, бабульенка, озирай окрестность, будто ненароком. Что там видно?..
РыжаяЯ г а.  (Всматривается в зрительный зал, причитает.
 Ой, родненькие вы мои!.. Созрели голубчики, сидят все, румяные, как маков цвет!..
ДядькаЗаморский. Ну, пожалуй, начнем… Для начала надо покликать Соловья-Разбойничка — Грача Грачёвича.
ДвеЯги. (Кричат во весь голос.) Соловеюшка-Разбойничек! Грач Грачёвич!..
Соловей-Разбойник.  Я тут, как тут!..
Обе  Яги. (Прижимаясь, друг к дружке, в один голос.)
А что, дядюшка Заморский, если все наготове, так какого лешего тянуть кота за хвост?
ДядькаЗаморскийб  (Обращается к Соловью-разбойнику.) Ты вот что, Соловей Соловеич! Грач Грачевич!.. Как только я брошу на умозрителей вот эту фиговину, ты свистни-ка трижды, да так, чтобы в тундре у чукчи уши заложило!..
Соловей-Разбойник  (довольный) Один момент, дядюшка. А проверю флюгер, узнаю сперва — откуда ветер дует.
(Плюет на указательный палец и поднимает его над головой.)
Можно начинать, дядюшка Заморский, даю установку.
(Трижды свистит в милицейский свисток. Ведьмы затыкают свои уши, приседают.)
Рыжая  Яга. (Взвизгивает)  Е, К, Л, М, Н!..
Лысая  Я г а.   (в тон Рыжей  Яге)  А, Б, В, Г, Д!..
Сверкает молния, раздаются раскаты грома.
ДядькаЗаморский. (Весь, содрогаясь от смеха.)
Ах, ха, ха, ха, ха, ха, ха!.. Изумительная черная месса! Невиданный танец смерти вытанцовывается. Вон как туземцы-то ползают и лупят друг друга, чем попало!.. Кажется, я переборщил с бертолетовой солью, но нет таких пилюль, которые на Руси проглотить не можно было!.. Однако надо на всякий случай быстро опустить занавес и понаблюдать в зал через дырочку...
 Опускается занавес. На сцену выходит Соловей — Разбойник, достает из своего кар­мана листок бумаги, читает.
Соловей-Разбойник  Дамы и господа, терапия требует терпения. Немного потерпите, и вас станет ещё легче… (Достает из кармана мили­цейский свисток, свистит. Все уходят со сцены...)
                                                                            
                               Конец спектакля
 
Приложение 2.
 
ВСЕЛЕНСКИЙ МАСКАРАД
Либретто маленькой комедии
 
Действующие лица и исполнители:
 
БОГЕМОВ – актёр самодеятельного театра
СОСНОВСКИЙ – самодеятельный художник, приятель Богемова
ДИРИЖЕРСКИЙ – самодеятельный скрипач
ОБЕЗЬЯНА – принцесса карнавала
ЮПИТЕР
САТУРН – обитатели Парнаса
ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ ПЛАЩЕ
ПЕРВАЯ ДАМА
ВТОРАЯ ДАМА
КЛОУН
 
В массовых сценах — обитатели Парнаса, участники маскарада.
Действие происходит: Первая сцена – на лесной опушке; Вторая – на Парнасе; Третья – на маскараде.
Время действия – железный, урановый век.
 
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
 
Богемов и Сосновский сидят на пеньках на опушке леса мирно беседуют. Неподалёку от них, словно в тумане, маячит, как тень Дирижерский, со скрипкой в руках. Время от времени Дирижерский комментирует происходящее на сцене, иногда играет на скрипке, поёт.
 
БОГЕМОВ. (Обращается к Сосновскому.)
 
Давай ещё по рюмочке, приятель,
Мы слишком трезвы для такой беседы.
 
СОСНОВСКИЙ. (Говорит нараспев, потирая руки от хорошего предчувствия.)
 
Согласен я, согласен я, согласен…
На что, на что, а выпить я – не беден.
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, негромко поёт.)
 
Как тихо вечер плащ свой драгоценный,
Раскинул здесь, над дремлющей землёй…
Природа вся неспешно засыпает,
Вот звёздочка блеснула в небесах…
 
Звезда вечерняя, я под твоим сияньем
Люблю бродить со скрипкою в тиши;
Люблю, что б ты, мерцая, трепетала,
Лучом своим ласкала мой смычок…
 
Поможешь звук такой извлечь из скрипки,
Чтоб на запретную от века мысль
Друзей моих смелее вдохновляла, -
Как им себя на маскарад явить!..
 
(Продолжает играть на скрипке, негромко напевая.)
 
Природа вся неспешно засыпает,
Вот звёздочка блеснула в небесах…
Как тихо вечер плащ свой драгоценный,
Раскинул здесь, над дремлющей землёй…
 
 
БОГЕМОВ.
 
Ты слышишь, друг, небесное звучанье,
Похоже: небо дарит нам очарованье…
Поверишь, — знать всегда хочу и слышать, -
Какою красотою вечность дышит?..
 
СОСНОВСКИЙ.
 
Пока не рвётся нить короткой жизни,
Мой друг, нам торопиться надо к славе…
Зачем-то же родились мы и жили?
Секрет раскрыть пора на карнавале…
 
БОГЕМОВ.
 
Так оно так, но только как, дружище, -
Толпу нам победить одним — из тысяч?
Как Карнавал Вселенский околпачить?
Чем целый свет мы сможем озадачить?..
 
Давай ещё по рюмочке пригубим,
Мы слишком трезвы для такой беседы…
 
СОСНОВСКИЙ. (С радостью.)
 
Я тоже говорю: жизнь слишком любим,
Чтоб трезвыми добиться нам победы…
 
(Чокаются, пьют, закусывают.)
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)
 
Вам не позволят славного деянья,
Самим войти в искусство мудрено;
Печальнее на свете нет стремленья,
Которого исполнить не дано…
 
Преодолеть препоны невозможно,
Зла круговой порок пробить так сложно…
Самим вам не добыть хвалу людскую,
Советовать добру вам не рискую…
 
Здесь что-то надо выдумать такое,
Дать карнавалу что-то неземное…
И разыграть такую надо пьесу -
На зависть небожителям и бесам…
 
Печальнее на свете нет стремленья,
Которого исполнить, не дано…
Вам не позволят славного деянья,
Самим войти в искусство мудрено;
 
БОГЕМОВ. (Оглядывается вокруг, прислушивается…)
 
Ты слышал, брат, небесное звучанье?
Похоже, небо дарит нам посланье…
Поверишь ли, мне удалось расслышать,
Что шуточной красою вечность дышит?!
 
СОСНОВСКИЙ. (Прислушивается…)
 
Недаром, нет, нам довелось сдружиться…
Коль не добром возьмём, так смехотворством;
Вот, если б удалось нам поучиться,
Но на Олимп взойти не так-то просто…
 
(Уходят, обнявшись, как родные братья, при этом здорово пошатываясь...)
 
СЦЕНА ВТОРАЯ.
 
Богемов и Сосновский с трудом взбираются на Парнас, помогая друг другу, шатаются из стороны в сторону. На вершине Парнаса переводят дух...
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)
 
Вот друзья похорошели!
Громче скрипка зазвучи!
Помогай друзьям на деле, -
Лучше роли разучить…
 
Вот, друзья мои учитесь, -
Перед вами весь Парнас!
Для начала осмотритесь:
Хорошо ль здесь в первый раз?
 
БОГЕМОВ.
 
Чудо край, как солнце ясный,
Словно, кто намалевал?!
Алый цвет такой прекрасный, -
Словно факел запылал!..
 
ДИРИЖЕРСКИЙ. (Играет на скрипке, поёт.)
 
Вы с пристрастьем присмотритесь, -
Это Божий дар — Парнас!..
С прилежаньем научитесь,
Что покажут вам сейчас…
 
Вот идут: Сатурн, Юпитер, -
Небожители… Вы всё ж
С ними, други, не хитрите,
Не потерпят Боги ложь…
 
САТУРН. (Обращается громовым голосом к Богемову.)
 
Откуда ты взошёл, приятель,
К нам в поднебесье на Парнас?
 
ЮПИТЕР. (Обращается к Сосновскому, из глаз сверкают молнии.)
 
Художник ты или писатель? –
Я, что-то не слыхал про вас?..
 
БОГЕМОВ. (Отвечает с дрожью в голосе.)
 
Вот заблудились мы немного,
Дошли до Вашего двора…
 
СОСНОВСКИЙ.
 
Здесь хорошо, пусть даже строго…
Домой бы нам пойти пора…
 
ДИРИЖЕРСКИЙ.
(Играет на скрипке. Происходящее действие соответствует словам пе